Ревность волхвов
Шрифт:
После паузы бухгалтер пробормотал – голос его звучал убито:
– Они отдадут… банк в принципе надежный… у них просто временные трудности…
– Не ври!
(Вадим употребил иное, гораздо более резкое и неприличное слово, которое я заменяю эвфемизмом, потому как надеюсь, что мой дневник будут читать посторонние люди, и не хочу оскорблять их слух матерщиной.)
– Не ври! – строго повторил директор Сухаров. – Банку «Юбилейный» – конец. (Он опять-таки выразился куда крепче.) Никто с него своих бабок уже никогда не получит. Ни через суд, ни через рэкетиров. А ты, Кен, вложил туда почти пол-лимона евро. Скажи, Кен, – голос Вадима прозвучал едва ли не задушевно, – зачем ты это сделал?
– Повторяю, это не я… – пролепетал Большов.
– Чья подпись под платежкой? Чья? Твоя или Сани? –
Бухгалтер ничего не ответил, только растерянно вздохнул.
– Поэтому и отвечать – тебе! – воскликнул Вадим. – За все отвечать – тебе. Понял, нет?
– Меня ввели в заблуждение…
– Какое, на хрен, заблуждение!
– Они процент больше всех предлагали… – пробормотал в ответ бухгалтер. Чувствовалось, что он совершенно раздавлен. – Тринадцать годовых…
– А сколько они тебе заплатили? Тебе лично, Кен?
– Нисколько, – пролепетал Иннокентий. – Я в такие игры не играю…
– Да?! – возвысил голос Сухаров. – А вот у меня имеются другие сведения!
– Саня все врет! – по-детски воскликнул Большов.
– Ты откат от них получил, Кен! Думаешь, я не знаю?!
– Вадим Георгиевич, клянусь вам… – проныл бухгалтер жалобно, даже переходя на «вы».
– Брось! Хватит врать! – гаркнул Вадим и продолжил уже почти спокойным тоном: – Ты, Кен, хотел меня обмануть (опять я применяю эвфемизм, в оригинале он выразился гораздо более жестко и по-русски). Обмануть хотел меня и мою фирму. У тебя хрен вышло. Но на пятьсот штук евро ты родную компанию наказал. Поэтому слушай мой вердикт – с Петей я его уже согласовал, поэтому бегать к нему на меня жаловаться тебе бессмысленно. Либо ты, как хочешь, какими угодно путями, вынимаешь из этого сволочного банка наши пол-лимона евриков и возвращаешь их на фирму. Это возможность номер раз. Другая: ты возвращаешь – мне лично, налом! – тот откат, что тебе заплатили, – сколько там было, сто тысяч, семьдесят пять?.. Либо есть у тебя еще выход номер три: мы тебя увольняем, причем с волчьим билетом. Никуда в хорошее место ты больше не устроишься. Во всяком случае, по специальности. Снег будешь чистить, гуано месить, на паперти стоять! А Валентина твоя печень тебе выклюет.
– Но, Вадим Георгиевич… – прохныкал Иннокентий.
– Все, разговор окончен, – решительно проговорил Сухаров.
– Но, Вадим Георгиевич, почему все на меня!..
– Пошел вон!
– Это несправедливо!
– А кто у нас главный-то бухгалтер? Ты или не ты?
– Я, но я не делал этого, клянусь! Меня подставили!
– Ладно, утомил меня, родной! Вали отсюда.
– Вадим Георгиевич…
– Греби отсюда!!! Я все сказал!
Встреча с бухгалтером в подобных обстоятельствах в мои планы никак не входила, и потому я спешно юркнул в нашу с Саней комнатку и закрыл за собой дверь.
Через минуту мимо пронесся Иннокентий. Из окна я видел, как он выскочил на крыльцо. Большов был в полном горнолыжном обмундировании. Видимо, директор остановил его для разговора как раз в тот момент, когда подчиненный, после праздничной ночи и неспешного завтрака, расслабленный и довольный, совсем уж было собрался продолжать свой новогодний кайф дальше, на спортивных трассах.
«А Вадим, оказывается, садист», – мелькнуло у меня.
Я видел из окна, как Иннокентий схватил с крыльца свои лыжи, взвалил их на плечо и бросился в сторону подъемника. Вид у него был одновременно и удрученным, и решительным. Казалось, что он находится в таком состоянии, что может или прибить кого-нибудь, или с собой покончить.
…Я решил пренебречь завтраком и даже кофе. Совершенно не хотелось, чтобы Вадим понял, что я оставался в доме и стал невольным свидетелем их с бухгалтером разборки. Кроме того, у меня брезжила надежда: может, Леся тоже заспалась? Или просто ждет меня?
Я быстро оделся, выскользнул из коттеджа, взял в сарайчике свои равнинные лыжи, наскоро смазал их и отправился в дом, который занимала вторая часть нашей экспедиции. Я не поверил своим глазам, но навстречу вышла одетая в спортивное Леся. Сказала она еще более приятное: «А я тебя жду». Однако в ее интонации
– Что-нибудь случилось?
– Случилось, – с серьезной миной кивнула она.
У меня на языке вертелось восклицание: «И у вас тоже?!» – однако я, конечно, собрался рассказать ей о разговоре Иннокентия с Вадимом, но позже. Может, предварительно поинтриговав ее. Я ответил вопросом, и в моем голосе невольно прозвучало волнение:
– С тобой все в порядке?
– В порядке, в порядке, – отмахнулась она и спросила: – Ты ведь у нас, кажется, энергетик?
– Да, – кивнул я, – а что, лампочку вкрутить некому?
– Почти, – усмехнулась Леся и потянула меня: – Пойдем. Только тихо.
Мы завернули за угол их коттеджа и, утопая в снегу почти по колено, доковыляли до распределительного щитка, который здесь (о, святая финская простота!) был установлен снаружи. Мало того – он располагался с тылу, со стороны, противоположной крыльцу. При полном отсутствии заборов любому злоумышленнику открывался свободный доступ к электрическому счетчику и предохранителям: воруй не хочу.
Девушка указала мне жестом на снег: смотри, мол. Я пригляделся. И увидел, в неверном свете заполярного дня, что из леса к дому тянутся странные следы. Девственную целину пересекала мощная борозда в полметра шириной. Создавалось впечатление, будто какой-то зверь, вроде кабана, взрывая носом снег, пришел из леса ровно по направлению к распределительному щитку, а потом тем же путем ретировался. Но откуда за Полярным кругом кабаны? И что им здесь искать под снегом? Скорее, подумал я, из леса пришел все-таки человек – а потом тем же маршрутом ретировался. И на обратном пути хорошенько помахал лопатой – с тем, чтобы превратить свои следы в перепаханную дорожку. Но кое-где он схалтурил, и в насте отчетливо там и сям виднелись несколько глубоких отпечатков человечьих ног.
– Ничего себе! – вырвалось у меня.
Леся отчаянно приложила палец к губам: тихо, мол! А потом указала решительным жестом на распредщиток: дескать, открой и глянь, что там внутри.
О, эти женщины! Меня смешит и умиляет их почти суеверная боязнь электричества. Залезть внутрь щитка Леся вполне могла безо всякой моей помощи. Но, с другой стороны, если дамы все смогут делать сами – зачем тогда будем нужны им мы, мужчины?
Щит оказался заперт на ключ-трехгранник – однако (опять остается помянуть позитивную, наивную финскую веру в человеческую честность) ключ-трехгранник висел рядом с распредустройством на гвоздике. Я снял его, вставил в отверстие, повернул и распахнул железную дверцу. Леся из-под моей руки напряженно всматривалась внутрь. Ничего особенного я там не увидел. Счетчик, весьма щеголеватого вида, медленно накручивал киловатт-часы. Рядом в своих гнездах размещались три мощных фарфоровых изолятора, каждый ампер на сорок-пятьдесят. Однако… Еще в щитке имелась маленькая, чуть больше спичечного коробка, пластмассовая коробочка, предназначения которой я понять не мог. Совершенно она была там ни к селу, ни к городу. Раз уж Леся не хотела разговаривать вслух (что за странная паранойя!), я тыкнул в коробочку указательным пальцем и выразительно развел руками, сделав преувеличенно недоуменный вид: непонятно, дескать, что сие и откуда. Девушка решительно оттеснила меня от шкафчика и принялась со всех сторон рассматривать коробочку, чуть ли не нюхать ее. Даже достала из кармана небольшой светодиодный фонарик и принялась освещать ее со всех сторон. Потом вздохнула и махнула мне рукой: закрывай, мол! Я запер щиток, и мы, снова по бедра в снегу, вернулись по своим собственным следам к фасаду коттеджа. Леся преувеличенно громко сказала:
– Сейчас я возьму лыжи, и мы с тобой пойдем кататься, о’кей?
– Буду рад, – улыбнулся я.
Когда мы прицепили лыжи (я застегнул свои и помог ей) и немного отъехали от коттеджа, я спросил:
– Что это было?
– Давай потом, а? – улыбнулась Леся. – Мне нужно подумать, да и световой день кончается, хочется покататься успеть.
Ну, пожалуйста – у меня ведь тоже появилась своя тайна: разборка Вадима с Иннокентием.
Леся предложила сегодня доехать-таки до оленьей фермы, но другим маршрутом.