Ревность волхвов

Литвиновы Анна и Сергей

– Представления не имею. Но готов поставить свой новый борд против вчерашней сосульки: машина родом из России.

– Спорить не буду, – вздохнула Леся и кивнула на мою сигарету: – Ван сип, плиз [17] . – Я протянул ей, она вдохнула дым, закашлялась.

– Что ж за гадость!

– Ну и нечего баловаться, – пробурчал я.

– Играешь в заботливого папочку? – Девушка остро глянула на меня снизу вверх и усмехнулась.

Мне не понравился ее тон. Чтобы сменить тему, я сказал:

17

Пожалуйста,

одну затяжку (англ.).

– Я записал весь допрос практически дословно. И знаешь, мне показалось, что многие из наших врут.

Леся затянулась еще пару раз – теперь вполне умело – и вернула мне сигарету.

– По-моему, они врут все, – молвила она.

– Все? Но зачем? Не могут же все быть убийцами.

– Человек может врать, да еще в присутствии свидетелей, из-за сотни самых разных причин.

Очень по-взрослому прозвучала эта последняя ее фраза. Верхним чутьем я почувствовал, что после того, как Лесю назначили сыщицей, она в нашей паре все больше забирает верх. Однако я тоже никогда не любил играть вторую скрипку, особенно в отношениях с женщинами. Когда молодой человек начинает во всем прогибаться перед девушкой, шансы у него падают до нуля. Перспектив не остается. В лучшем случае его используют (для каких-нибудь своих подсобных нужд), а потом выкидывают на помойку. Поэтому я твердо решил неблагоприятную тенденцию переломить – правда, пока не придумал, как.

– Пошли допрашивать Анастасию, – молвила Леся.

– Я тоже, что ли, буду участвовать?

– А кто будет записывать?

– А она разрешит мне присутствовать?

– А что ей остается делать? Ведь она сама попросила меня работать на нее. Значит, пусть играет по моим правилам.

Мы вернулись в дом. Петя Горелов – непричесанный, какой-то заторможенный —надел цивильный костюм и готовился выйти из коттеджа с рюкзачком в руках.

– Куда вы, Петр? – спросила Леся.

Он пробурчал:

– Поеду съезжу в город, в СПА. Через полтора часа вернусь. Вы пока с дамами закончите.

Я подумал, что Горелов, кажется, пребывает в таком состоянии, что вряд ли ему стоит садиться за руль, но ничего не сказал. В конце концов, он взрослый человек, и с ним тут рядом жена. Но супруга по поводу его поездки не выказывала ни малейшего беспокойства.

– А я в душ поковыляю, – с грустной усмешкой молвила она, обращаясь к Лесе. – Единственно доступный мне сейчас СПА. А вы с Настей пока спокойно поговорите, без свидетелей.

Анастасия Сухарова по-прежнему сидела за длинным обеденным столом, только очки сняла. Глаза у нее оказались незаплаканные, только красные и грустные-грустные. Леся уселась напротив нее. Я занял место рядом. Женя, держась то за стеночку, то за мебель, потащилась в ванную.

– Давайте я вам помогу, – предложил я.

– Нет-нет, я сама.

Леся подождала, пока Горелова добредет до двери в ванную комнату и закроет ее за собой, и вдруг спросила Сухарову:

– Кто такой Панайот?

Даже

мне потребовалось время, чтобы оторопь прошла и я припомнил, что Панайотом звали того носатого человечка, с которым в наш самый первый день Вадим столкнулся в баре «Гондола». Я постарался вызвать в памяти их разговор, довольно резкий. Как там сказал старому знакомцу Сухаров? «Не смей больше приближаться к моей жене» – или что-то вроде. Да, из той реплики следует, что Панайот с Настей по меньшей мере когда-то были знакомы… А еще этот носатый человечек встречался в тот день с Родионом Сыромятским, и Сухаров видел это.

«Надо же, – подумал я, – Леся вспомнила ту сцену и подумала, что она может быть связана с убийством». Мое уважение к юной сыщице выросло еще на три градуса, хотя, для своей же собственной пользы, мне срочно следовало прекращать даже тайно восхищаться ею.

Я проследил за тем, как вопрос о Панайоте отразится на лице Насти. Сначала она была явно сбита с толку, хотя я заметил, что прозвучавшее имя ей скорее знакомо. В первый момент ей, похоже, ужасно хотелось ответить: «Кто такой Панайот? Представления не имею!» – но потом она, видимо, решила, что уходить в несознанку глупо. Раз уж мы ее о нем спрашиваем, значит, что-то знаем, и Сухарова переспросила:

– Господи, а Панайот тут при чем?

– Скажите мне: кто это? – еще раз настойчиво спросила Леся.

Настя отмахнулась:

– Человек из моего далекого, очень далекого прошлого. Не понимаю, почему вдруг вы о нем спросили? Да откуда вы вообще о нем узнали?

– Потому, что он – здесь. Перед Новым годом ваш муж виделся с ним.

– Вот как? Виделся? – Настя усмехнулась и покачала головой. – Каких только встреч не бывает…

– Что вас связывало с этим Панайотом?

– Да почему вы об этом спрашиваете?

– Да потому хотя бы, что разговор вашего мужа с ним носил не мирный, далеко не мирный характер.

– Все-то вы, Леся, замечаете, все-то слышите, – вздохнула Сухарова, и непонятно было, чего больше прозвучало в ее словах: похвалы или осуждения. – Знаете, когда-то, очень давно, я была знакома с Панайотом. Мы с ним встречались. Я тогда еще не была замужем, но Вадик… Он уже присутствовал в моей жизни. А потом… Потом Вадим вышел на первое место, ну а Панайот пропал, из моей судьбы, во всяком случае. Банальный треугольник. Давний, очень давний…

– Может быть, нынче Панайоту пришло в голову отомстить? Убрать с дороги более удачливого соперника?

Анастасия грустно усмехнулась:

– Спустя… сколько же лет назад это было?.. Ого, четырнадцать или пятнадцать… Не думаю… Это совсем не похоже на Панайота…

– Не похоже – почему? – тут же спросила Леся, и я подивился ее цепкости и еще подумал, что, если подобная девушка вдруг станет женой, с ней будет трудно: ничего от нее не скроешь.

– Ну, Панайот… – вздохнула Сухарова, и ее глаза заволокла легкая дымка воспоминаний, кажется, приятных. – Он деловой, умный… Все шаги просчитывает на двадцать ходов… Какой ему, скажите, толк мстить Вадиму? Спустя пятнадцать лет тем более… Он очень рассудочный и очень богатый, этот Панайот…