Революция чувств
Шрифт:
– Ганьба власти! – громко поддержала оранжевых соратников жирная крыса, пропищав себе под нос протестные слова.
Петр Антонович Ковбасюк собою доволен, транспаранты в наличии, флаги есть, раздачей апельсинов оппозиционеры обеспечены. Как заказывали. Получите и распишитесь, подбадривал себя незаурядный маг-финансист, товарищ Ковбасюк. Если так пойдет дальше, и этот митинг не последний в борьбе за правое дело, деньги потекут рекой. Предчувствие солидного барыша улучшало настроение, нормализовало давление, обостряло зрение, формировало новые мечты, на которые виртуозный финансист мог истратить заветные купюры. Ай да Петр Антонович, ай да сукин сын, без зазрения совести хвалил себя Ковбасюк. И митинг не хуже, чем у власти и денег заработал.
– Петр Антонович, вы хотите сказать, что раздали студентам двести флагов? По-моему, здесь и транспарантов гораздо меньше, чем планировалось, вы обещали грузовик апельсинов, а сколько привезли? – доставал наивными вопросами студенческий активист.
– Давайте, каждый будет заниматься своей работой. Вон видишь, твои студенты вместо того, чтобы раздавать, сами казенные апельсины жрут, а ты с претензиями. Они разбежались по домам, а ты только сейчас решил флаги на площади пересчитать. Идите уважаемый, работайте, – огрызнулся Петр Антонович Ковбасюк и недружелюбно оскалился вслед студенческому лидеру. Ох, уж эти дети, все им надо знать, везде нос сунуть. И не только им. Петр Антонович застыл в напряжении, он увидел, как Александр Куликов поздоровался за руку с главным милиционером города, любезно перекинулся с ним парой слов и уверенным шагом пересек нейтральную территорию проезжей части, которая одновременно служила разделительной полосой между приверженцами власти и оппозицией. Неужели, главный пиарщик «Партии Губерний» решил внедриться в ряды оппозиционеров, недоумевал Петр Антонович Ковбасюк, у которого от нервного перенапряжения участился пульс.
Стучало в висках и у Александра Куликова, который почувствовал совершенно иной дух на противоположной стороне проспекта Ленина. Здесь пахло молодостью, одержимостью, уверенностью в собственных убеждениях. Чего не скажешь о митингующих в поддержку действующей власти и ее кандидата. Все ради галочки, обязали прийти на митинг, отметился и домой в койку. На оранжевой стороне проспекта студенты пели под гитару песни Цоя и Высоцкого, аппетитно ели сочные апельсины. На противоположной стороне главной улицы Задорожья пили водку, украдкой поглядывали на часы и томились в ожидании выступления местных артистов, которые за триста долларов будут исполнять попсу, песенки лучшие из худших.
– Сан Саныч, как я несказанно рад видеть вас в наших рядах, – войдя в роль домашней, покладистой крысы, нарочито медленно произнес Ковбасюк.
– И вам добрый вечер, Петр Антонович, – ответил сдержанно Александр Куликов, хотя на дух не переносил оппозиционных крыс.
– Какими судьбами?
– Вот, перенимаю опыт западных пиар-технологов. Впечатляюще. Создали вы, Петр Антонович, себе кумира, неужели не понятно, что Виктор Юбченко мажор и удачный зарубежный проект, не более того.
– Куда нам до вашего Япановича с его блистательными победами и виртуозными фальсификациями!!!
– Фальсификаций не было, не спорю, нарушения были и с нашей, и с вашей стороны. Юбченко не дотянул до победы. Нет, чтобы достойно принять поражение…
– Достойно принять поражение? Да вы его отравили, губернские изверги!
– завелся Ковбасюк.
– Петр Антонович мы с вами не на митинге выступаем, вы не хуже меня знаете, что Юбченко производил косметические процедуры по омоложению лица, неудачно.
– Хватит ерундить. Ваш Япанович в юности пыжиковые шапки с добропорядочных людей снимал, а теперь в президенты рвется, чтобы обокрасть весь народ. Он же сидел в местах не столь отдаленных, и не один раз, – ликовал Ковбасюк, и, как ему казалось, словесно убивал наповал политического конкурента неопровержимыми фактами.
– Япанович отсидел, а Юбченко еще сядет,
– На что это вы намекаете, Александр Александрович?
– Я разве намекаю, я утверждаю, вы, уважаемый Петр Антонович, достойный бухгалтер оппозиционного штаба.
– А вы, вы-то, Сан Саныч, ну, сама финансовая непорочность, святой, с вас можно иконы писать.
– Вот и обменялись любезностями!
– Да, обменялись, и вам скатертью дорога.
Куликов внутренне понимал, разговор с Ковбасюком – пустая трата времени и сил, но отказать себе в удовольствии потрепать нервы Петру Антоновичу не смог. Наблюдая, как от нервов у оранжевой жирной крысы интенсивно плавится подкожный жир, Александр Куликов торжествовал, как мальчишка. В детстве он крыс боялся, а повзрослев, стал их дрессировать с помощью острых слов и пиар-трюков. На вопрос, зачем Александр Куликов публично посетил стан врага, мог ответить сам Александр Куликов. Опытный пиар-технолог хотел показать Олегу Рогову, руководителю городского оппозиционного штаба, что хорошо знаком с Ковбасюком, что у них есть тайная история отношений. Побочное действие этой смелой выходки Александра Куликова, деморализовать жирную крысу, заставить нервничать, оправдываться. Цель достигнута. Покидая оранжевую территорию проспекта, Александр Куликов оглянулся и увидел, как Олег Рогов с пристрастием допрашивает Петра Антоновича, пытаясь разгадать ребус их дружеских взаимоотношений. Действительно, что общего между финансовым гуру штаба «Наша Закраина» и главным пиарщиком «Партии Губерний»?
«Так тебе и надо, – мысленно куражился Александр Куликов, – денежная вонючка, вздумал меня шантажировать, я тебе устрою веселую жизнь в разноцветных красках, я тебе припомню, как ты залез в мой карман». Куликов радовался недолго. Не успел он прибыть быстрым шагом на землю обетованную, где сторонники Виктора Япановича дружно кричали «Гонбасс – порожняк не гонит!!!», как в поле его зоркого зрения снова попала Женька Комисар. Она в режиме скоростного поезда бессистемно металась среди митингующих. Поймать хрупкое комиссарское тело в толпе, схватить его за руку оказалось делом непростым, но Александр Куликов справился. Он и не такие сложные задачи способен в оперативном режиме решать.
– Что случилось, остановись! Женька, приди в себя, – Александр Куликов схватил Комисар за руку и по-мужски притянул к себе, обнял. Сердце у Женьки билось, превышая все мыслимые нормативы.
– Я, я….я – Женьке трудно говорить.
– Дурочка, успокойся, что с тобой случилось, бегаешь по площади, как заведенная юла. Все, я с тобой. Что? Что случилось?
– Там Вик, я его точно видела. Увидела и потеряла. Саша, мой пес жив. Ты представляешь! Вик сейчас здесь, на площади. Помоги мне его найти. Я тебя очень прошу, умоляю. Саша!
Александр Куликов понимал абсурдность просьбы – найти бегающую собаку среди митингующих людей. Но спорить не стал. Он хладнокровно набрал номер мобильного телефона главного милиционера Задорожья и попросил срочно разыскать на площади Фестивальной стаффордширского терьера в возрасте 4 лет и сообщил ему особые приметы собаки, ее масть, объем холки, которые нашептала ему на ухо хозяйка. Главный милиционер воспринял это как шутку, тогда Александру Куликову ничего не оставалось и он сообщил правоохранительным органам, что на ошейнике у собаки сотрудниками его Пиар-Центра установлена скрытая видеокамера. Отснятый видеоматериал не должен попасть в руки оппозиционных сил. Женька понимала, Куликов бессовестно врет, но именно это и сработало. Через пять минут милиционеры системно прочесывали площадь в поисках собаки. Еще через тридцать пять минут Александру Куликову по мобильному телефону сообщили, что собака с указанными приметами на площади Фестивальной не найдена. По показаниям многочисленных свидетелей, ее никто не видел.