Революция и семья Романовых
Шрифт:
Вернемся, однако, к Учредительному собранию. Уже в январе 1918 г. был создан так называемый «Межфракционный совет (или бюро) Учредительного собрания». О деятельности этого «совета» известно немного, между тем тесно связанный с ним уже упоминавшийся В. О. Фабрикант (верный «оруженосец» беглого Керенского) в своих воспоминаниях заметил, что работа «совета» полностью не оценена ни мемуаристами, ни историками [474] . Но из воспоминаний кадета Н. И. Астрова, энеса Н. В. Чайковского, эсера В. Зензинова и других лиц, входивших в этот «совет», а затем в фактически созданный им «Союз возрождения России», можно составить некоторое представление о его деятельности. «Совет», заседавший «в чьей-то докторской квартире на Девичьем поле», объединил «по личному признаку» представителей всех политических партий и групп, за исключением левых эсеров слева и монархистов-черносотенцев справа. Сначала «совет» планировал возобновить работу Учредительного собрания в Киеве, но там, в январе 1918 г. победила Советская власть. На Дон, к Каледину, ехать не решились: с прибытием туда «быховских беглецов», Новочеркасск стопроцентно становился корниловским и «демократам» из «Межфракционного совета» это внушало опасения. В конце концов, перебрались в Москву… [475]
474
ЦГАОР
475
Там же. Зензинов В. Борьба российской демократии…
«Совет», а затем «Союз возрождения России» вели работу по сколачиванию собственных военных кадров, контрреволюционных «военно-боевых организаций» [476] . Здесь вновь на какое-то время всплыло уже знакомое нам имя бывшего «комиссарверха» М. Филоненко, исчезнувшего было со сцены после провала корниловщины. В контакте с некоторыми членами военной комиссии ЦК партии эсеров он формировал теперь террористические группы в отдельных частях Петроградского гарнизона, а в начале весны 1918 г. уехал в Архангельск… [477]
476
Там же. Чайковский Н. В. Воспоминания о деятельности Временного правительства Северной области, 1918–1920. Рукопись.
477
Семенов (Васильев) Г. Указ. соч. С. 19–23; см. также: Голинков Д. Л. Крушение антисоветского подполья в СССР. М., 1980. Кн. 2. С 222–225.
«Межфракционный совет» Учредительного собрания, ЦК партии эсеров, «Союз возрождения России» заложили основы контрреволюции на Востоке и на Севере страны…
Но как ни драматически складывалась борьба Советской власти с контрреволюционной Ставкой и попытками антибольшевистских сил сплотиться под знаменем Учредительного собрания, судьба социалистической революции в эти месяцы зависела все-таки от решения вопроса: война или мир? Сразу же после прихода к власти Советское правительство обратилось ко всем воюющим державам с предложением заключить справедливый, демократический мир. Правительства Антанты отвергли это предложение, рассчитывая в ближайшее время завершить войну разгромом Германии и ее союзников. Правящие круги Четверного союза во главе с Германией, вынужденного вести изнурительную войну на двух фронтах, откликнулись на предложение.
Но кайзеровское правительство Вильгельма II думало при этом не о прекращении кровавой бойни, не о справедливом мире, а о захвате максимально большой территории бывшей Российской империи, об экономическом ограблении ее в целях усиления своей боевой мощи и продолжения войны с Антантой «до победного конца».
Могло ли пойти Советское правительство на такой грабительский, «похабный», как его называл В. И. Ленин, мир? Левые эсеры, наряду с большевиками входившие в Советское правительство, и «левые коммунисты», образовавшие в январе 1918 г. свою фракцию, используя «ультрареволюционные» фразы и лозунги, выступили вообще против подписания мира. Они требовали ведения революционной воины против империалистической Германии и ее союзников, заявляя о «принципиальной недопустимости» мира с империалистами. Даже независимо от того, что некоторые из «левых коммунистов», возможно, действовали, «исходя из самых лучших революционных побуждений и лучших партийных традиций» [478] , их позиция объективно была на руку контрреволюции. Разоренная и измученная четырехлетней войной, не имеющая еще своей армии, Советская Россия не в состоянии была выдержать столкновения с германскими дивизиями. И те, кто ненавидел Советскую власть, напряженно следили за исходом борьбы за мир, которую вели большевики во главе с Лениным, страстно желая победы «ультрареволюционной» фразы над здравым смыслом, над пониманием «изменения условий, требующего быстрого, крутого изменения тактики» [479] . Диалектика реальной практики и реальной политики объективно смыкала крайне левых с крайне правыми. А последние готовы были предпочесть всему германскую оккупацию страны и установление «немецкого порядка»…
478
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 253.
479
Там же.
Но большевистская партия и Советы пошли за Лениным. IV Чрезвычайный Всероссийский съезд Советов большинством голосов принял ленинскую резолюцию, в которой говорилось: «Съезд утверждает (ратифицирует) мирный договор, заключенный нашими представителями в Брест-Литовске 3 марта 1918 г. Съезд признает правильным образ действий ЦИК и Совета Народных Комиссаров, постановивших заключить данный, невероятно тяжелый, насильственный и унизительный мир, ввиду неимения нами армии и крайнего истощения войною сил народа…» [480] Подписание Брестского мира, несмотря на его грабительский характер, было победой Советской власти. Ценой тяжелых жертв и уступок партия и Советское правительство спасли власть Советов и вместе с ней завоевания Великой Октябрьской революции. Но подписание Брестского мира, положившего конец военной борьбе Советской России с кайзеровской Германией, отнюдь не означало, что борьба между ними вообще завершилась.
480
Стенографический отчет IV Чрезвычайного съезда Советов рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов. М., 1920. С. 56–57.
«Большинство буржуазных партий Германии, – говорил В. И. Ленин, – в данный момент стоит за соблюдение Брестского мира, но которое, конечно, очень радо «улучшить» его и получить еще несколько аннексий за счет России… С другой стороны, мы имеем военную партию, которая не раз проявляла себя
481
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 333.
Внутри «военной партии», правда, также не было полного единодушия. Генерал Э. Людендорф считал, что главный удар нужно нанести на Западном фронте, а потому на Востоке следует, используя Брестский мир, оказывать нарастающее давление на Россию, имея в виду свержение Советской власти в близкой перспективе [482] . Более агрессивную точку зрения защищал генерал М. Гофман. Он доказывал, что необходимо немедленно нанести решительный удар на Восточном фронте, превратить Россию в марионеточное государство, а затем уже всеми силами обрушиться на Запад [483] .
482
Советско-германские отношения от переговоров в Брест-Литовске до подписания Раппальского договора: Сб. документов. М., 1968. Т. 1. С. 517.
483
Гофман М. Записки и дневники, 1914–1918. Л., 1929. С. 141–142.
Непрекращающаяся борьба двух партий, двух группировок германского империализма политически и дипломатически выливалась в некую равнодействующую, которую один из германских дипломатов, В. фон Блюхер, назвал «двухколейной» [484] . Одна «колея» – это официальные отношения германских правящих кругов с правительством Советской России, основанные на опасении, что любое другое правительство (кроме Советской власти) может отменить Брестский мир и станет проантантовским [485] . Другая «колея» – это негласная, конспиративная связь с различными антисоветскими подпольными группировками в Петрограде и Москве. Еще в начале 1918 г. Э. Людендорф писал в Берлин: «Хотя мы теперь официально ведем переговоры только с Советским правительством, мы в то же время должны поддерживать отношения с другими движениями в России для того, чтобы вдруг не обнаружить себя опоздавшими. Мы не можем полагаться на сторонников Керенского, т. к. ими руководит Антанта. Мы должны установить контакты с правыми монархическими группами и влиять на них так, чтобы монархическое движение соответствовало нашим желаниям и намерениям…» [486]
484
Von Bliiclier W. Deutschlands Weg nach Rappalo. Wiesbaden, 1951. S. 19.
485
Freund G. Unholly Alliance: Russian-German Relations from the Treaty of Brest-Litovsk to the Treaty of Berlin. L., 1957. P. 14.
486
Germany and the Revolution in Russia, 1915–1918 / Ed. by Z. Zeman. L., 1956. P. 136.
Установить эти контакты оказалось делом несложным. Подпольные организации, в которых группировались правые монархические элементы, быстро нашли ход к главам и членам германских миссий, которые стали прибывать в Петроград для решения различных вопросов, связанных с подписанием мира, еще в декабре 1917 г. Несколько позднее члены этих организаций стали проникать через демаркационную зону, установленную между советскими и германскими оккупационными войсками. В «Воспоминаниях и дневниках» С. П. Мельгунова имеется следующая запись: «22 февраля 1918 г. Говорят, что в Псков к немцам ездили монархисты…» [487] В дневнике генерала М. Гофмана также имеется ряд записей о его контактах с русскими монархистами. Так, например, 14 марта 1918 г. он записал: «Сегодня опять русский визит. В Вильно прибыл представитель монархических партий в России, чтобы просить нашей помощи для восстановления монархии в России» [488] . По всей вероятности, это были посланцы А. Ф. Трепова, Маркова-2-го, а также великого князя Павла Александровича. Среди них, по некоторым данным, находился и присяжный поверенный Н. Иванов, тот самый, который в дни Февральской революции курсировал между Петроградом и Царским Селом, собирая подписи под великокняжеским «конституционным манифестом». Эти люди выпрашивали у немцев финансовой и военной помощи для свержения Советской власти и реставрации монархии [489] . Напомним, что как раз в это время организация Маркова-2-го («тетушки Иветты») устанавливала связи с «тобольскими узниками».
487
Мельгунов С. П. Воспоминания и дневники. Париж, 1964. Ч. 2. С. 197.
488
Гофман М. Указ. соч. С. 242–243.
489
Williams R. Culture in Exile: Russian Emigres in Germany, 1881–1941. Ithaca, 1972. P. 71.
М. Гофман отнюдь не игнорировал эти просьбы. По его записям, у него возник план занять из Пскова «линию Смоленск – Петербург, образовать в Петербурге новое правительство, которое должно было пустить слух, что наследник – цесаревич – жив, назначить последнему регента и привезти Временное правительство в Москву». «В качестве регента, – писал Гофман, – я наметил великого князя Павла, с которым главнокомандующий Восточным фронтом вступил в сношения через зятя великого князя полковника Дурново» [490] . План этот так и не был осуществлен, но связи монархистов с немцами не только не прекратились, но, напротив, укреплялись и расширялись.
490
Гофман М. Указ. соч. С. 141.