Революция в Иудее (Иисус и еврейское Сопротивление)
Шрифт:
Фарисеи были создателями художественного жанра притч. Безыскусная живость, обрисовка обыденных сцен, таких, как посев и жатва, выражает их конкретный, прямой подход к жизни. (Стоит отметить, что Евангелие от Иоанна, наиболее эллинистическое из Евангелий, не содержит притч в истинном смысле слова.) Фарисеи пользовались притчами, чтобы сделать свои речи более привлекательными и понятными, это было частью их стремления дойти до простых людей{См. приложение 6.}. К несчастью, составители Евангелий представляют притчи Иисуса загадками, придуманными Иисусом с целью помешать большинству слушателей понять их смысл (см. Мк., 4:2). Это часть позднейшего христианского образа Иисуса как человека, оторванного от собственного народа и не имеющего серьезных намерений привлечь его на свою сторону.
Пожалуй, лучшим образцом проповеди Иисуса о подаянии является
Такой притчей Иисус заверял грешников и отчаявшихся, что для них не слишком поздно вернуться к Богу; что, хотя «день Господень» близок, для них возможно войти в Царство Божие в последнюю минуту, если они искренне покаются; более того, что их место в этом царстве будет выше тех, кто никогда не грешил, ибо «будут последние первыми», и работники, последними нанятые, получат свой грош раньше тех, кто терпел тягость дня и зной» (Мф., 20). Подобным же образом в Талмуде сказано: «Есть люди, которым место в Грядущем Мире достается спустя много лет, а есть такие, которым оно достается в один миг» {См., напр.: Вавилонский Талмуд, Авода Зара, 17б.}. Искреннее раскаяние может зачеркнуть всю неправедную жизнь даже таких негодяев и разбойников, как «мытари» {Следует отметить, что в указанных притчах ничто не говорит в пользу взгляда, будто покаяние есть единственныйпуть к Божьей милости. Верный сын в притче о блудном сыне вовсе не самодовольный педант, и притча вовсе не утверждает, что не может быть «девяноста девяти праведников». Некоторые из притч, приписываемых Иисусу, могут быть истолкованы в том смысле, что заслуги ничего не значат и благодать даруется только по милости Божией. В притче о двух сыновьях (Мф., 21) контраст проведен не между праведным сыном и грешным, но раскаявшимся сыном, а между двумя сыновьями, один из которых искренне кается, а другой лицемерит. Это, возможно, самая поздняя версия притчи о блудном сыне, измененная так, чтобы соответствовать доктрине первородного греха, принятой в позднейшей христианской церкви. Согласно этой доктрине, «праведников» вообще быть не может. В притче о блудном сыне верный сын символизирует фарисеев, о которых Иисус сказал «здоровым не нужен врач» (идея, что это сказано в насмешку, есть позднейший домысел).}.
Хотя Иисус верил, что его пророческая миссия обращена только к евреям и особенно к грешникам среди них, это не означает, что его подход был узколокальным. Он видел в евреях ключевой фактор мировой истории, ибо библейские пророки учили, что «день Господень» откроет эру всеобщего мира, когда мечи будут перекованы на орала и волк возляжет рядом с ягненком. Его призыв к покаянию требовал совершения особого духовного усилия и был обращен к воодушевленному народу, чья роль состояла в том, чтобы добиться прорыва в новую эру вселенского благоденствия. Иисус стремился к тому, чтобы весь еврейский народ посвятил себя великому делу, следуя за фарисеями, которые уже посвятили себя ему, причем он имел в виду, что мир будет спасен от власти меча.
Мы можем суммировать верования и цели Иисуса следующим образом. Он верил, что время для исполнения пророчеств Захарии, Иоиля и Исайи настало, а чужеземные враги, о которых говорится в этих пророчествах, – это римляне; что произойдет великая битва против римлян, куда евреев поведет потомок царя Давида, мессия, помазанник Божий, который станет законным царем Иудейским; что битва эта будет сопровождаться чудесами (включая землетрясение и бедствия, в которых римляне и недостойные из евреев погибнут); что битва эта окончится победой мессии и евреев, которые затем вступят в эпоху независимости; что она будет и эпохой мира и духовного совершенствования всего мира, когда богоданная миссия евреев как народа Господня будет признана всеми народами, а Храм в Иерусалиме станет рассматриваться как духовный центр мироздания. Принципы социальной справедливости и
Если видение Иисуса было таково (а это представляется весьма вероятным ввиду его особой привязанности к пророчествам Захарии и Иоиля), то оно было благородным и возвышенным, но в равной степени и революционным, подразумевая скорейшее свержение власти Рима.
В то же время следует сознавать, что Иисус не был зелотом. Как мы видели, зелоты, несмотря на свое религиозное рвение, были приверженцами реалистической программы затяжной партизанской борьбы, а апокалиптические видения играли в их мышлении малую роль. Они не претендовали на пророческий дар, и многие из них были слишком убежденными республиканцами, чтобы уповать на пришествие мессии. Иисус был прежде всего апокалиптиком: он верил в чудесный характер грядущего избавления, как оно описано у библейских пророков. Он снова и снова описывал его внезапное, чудесное появление; оно придет «как тать в ночи», «как молния является с востока», «в час, когда о нем вы не думаете».
Важней всего духовная, а не военная готовность, хотя, когда час наконец наступит, потребуется и бой, ибо пророки сказали, что будет битва. Иисус, вероятно, имел в виду пример Гидеона, кому Бог сказал: «Народа с тобой слишком много, не ищу Я предать медианитян в руки их, чтобы не возгордился Израиль предо Мною и не сказал: “моя рука спасла меня”». Тогда армия Гидеона была сокращена с 22 тысяч до 300 человек. Однако этим тремстам все же пришлось драться, а отосланы были те, кто «боязлив и робок». Спасение должно носить военный характер, и верные не должны быть простыми зрителями Божьих чудес; но слава победы должна была принадлежать прежде всего Богу.
Сообразно этому взгляду, Иисус не был партизанским вождем. Он не тренировал своих сторонников в военных упражнениях и не вступал в схватки с римскими войсками. С точки зрения научного скептицизма XX века он может показаться мечтателем, предававшимся самообману. Однако он следовал модели, достаточно обычной в еврейской истории, и по тогдашним стандартам еврейских верований не был бы сочтен безумцем. (С другой стороны, если бы он объявил себя Богом и заявил о своем намерении добровольно подвергнуться распятию, его несомненно сочли бы умалишенным.)
Другие антиримские группы не стали бы считать его деятельность в какой-либо мере противоречащей их собственной. Даже те, кто не присоединялся к его движению, следили бы за его деятельностью с восхищением и надеждой. Происходил бы постоянный приток сторонников – людей, привлеченных смелостью притязаний Иисуса, харизмой его личности, славой о его чудесах и перспективой быстрой победы над римлянами вместо долгой, затяжной кампании.
Это объясняет, почему пятеро из двенадцати ближайших учеников Иисуса вышли из рядов зелотов (Симон-зелот, Иуда Искариот, Симон-Петр, по прозвищу Вариона, и Иаков и Иоанн, сыновья Зеведея, по прозвищу Громыхающие, или Сыны Грома). Эти ученики сохранили свои зелотские клички даже после того, как примкнули к Иисусу, что наводит на мысль, что цели Иисуса и цели зелотов не были несовместимы {Зелотские прозвища апостолов. Прозвище Симона «Зелот» (по-гречески «зелотес») приведено у Луки (6:15), но скрыто Марком и Матфеем, которые именуют его «Хананеянином». Хананеяне к тому времени давно перестали существовать, но еврейское слово «зелот» (ивр. канай)Марк и Матфей ошибочно прочли как «хананеянин» (ивр. кенаани).
О происхождении прозвища Иуды «Искариот» см. приложение 2.
Прозвище Симона-Петра «Бар-Йона» (Мф., 16:17) происходит от созвучного арамейского слова со значением «разбойник», часто применявшегося к зелотам. Прозвище Иакова и Иоанна «Воанергес» объяснено у Марка (3:17) как «сыны грома» и, видимо, соответствует еврейскому слову «бней ра’аш». Прозвище это имело воинственные коннотации, свойственные зелотам. Это, вероятно, объясняет, почему оно опущено в остальных Евангелиях.}.
Евангелия создают впечатление, будто Иисус был изолирован от массы еврейского народа и от религиозных и политических течений своего времени, в равной степени как от фарисеев («книжников», «законников»), так и от саддукеев и иродиан. Что до зелотов, то они даже не упоминаются. Чувство изолированности сильней всего в Евангелии от Иоанна, где враги Иисуса названы просто «евреями» («иудеями»). Сам же Иисус там стал настолько потусторонним, что вообще не мыслится как еврей.