Рейдер «Атлантис». Самый результативный корабль германского ВМФ. 1939-1941
Шрифт:
– И как долго?
Тот же вопрос задавал себе и капитан «Атлантиса». Три сотни лишних ртов, чтобы накормить, очень скоро истощили бы все корабельные запасы. Он благодарил небеса, что «Дрезден» находился под боком, готовый снять этот человеческий груз с плеч капитана «Атлантиса».
Узнав, что среди пассажиров «ЗАМ-ЗАМа» больше американцев, чем было на борту «Лузитании» в 1916 году, я сразу же понял, что это египетское судно вполне могло бы послужить отличным поводом для американской прессы начать кампанию по призыву к вступлению Соединенных Штатов в войну. Нам следовало потрясти американцев нашей щедростью и рыцарством. Кроме того, нам сопутствовала удача, поскольку в числе пассажиров «ЗАМ-ЗАМа» находился американский журналист Чарльз Мэрфи, редактор журнала «Фортуна», являющийся также известным сотрудником журналов «Тайм» и «Лайф». Вместе с ним путешествовал фотограф журнала «Лайф», которого звали Шерман; было ясно, что ни один из них не упустит случая извлечь сенсационную новость из своих приключений. Отчет Мэрфи как живого свидетеля захвата и потопления «ЗАМ-ЗАМа», безусловно,
Путем недолгого общения нам удалось создать благоприятную атмосферу на борту и добиться сотрудничества пассажиров. Миссионеры были просто удивлены и восхищены, когда мы возвратили чашу из чистого золота, которую они забыли во время головокружительного бегства.
В мои намерения входило переправить американцев и всех женщин и детей на первый попавшийся встреченный нами нейтральный корабль или, в качестве альтернативы, отправить «Дрезден» в Лас-Пальмас или на Канарские острова; но Морской штаб категорически возражал против этого, и «Дрездену» было приказано отправиться на запад Франции, куда он и прибыл 20 мая 1941 года. За два дня до прибытия – через четыре недели после того, как был потоплен корабль, – британское адмиралтейство объявило, что «ЗАМ-ЗАМ» должен был прибыть еще 21 апреля. Американская пресса отреагировала с исключительной быстротой: «Лайнер, совершавший рейс в Африку, исчезает бесследно. 142 американца погибли?» «ЗАМ-ЗАМ» имел на борту отчетливые опознавательные знаки нейтральности, – писала «Нью-Йорк таймс». – Не существует морей, которых не осквернили бы нацистские пираты, а также флага, который они уважали бы...» Однако находились и такие перья, которые писали об «образцовом строгом соблюдении правил захвата призового корабля... ни один член экипажа и никто из пассажиров не погиб... в Вашингтоне отметили, что немецкий корабль участвовал в бою в соответствии с правилами ведения войны на море и принял на борт экипаж и пассажиров, прежде чем затопить корабль, который вез контрабанду...». И наконец, после множества противоречивых отчетов, 23 июня 1941 года в журнале «Лайф» появилась статья Чарльза Мэрфи, повествующая о его приключениях. Вот некоторые выдержки из этой статьи.
«Шаткое египетское корыто под названием «ЗАМ-ЗАМ», направлявшееся в Александрию, минуя мыс Доброй Надежды, 23 марта прибыло в Балтимор, чтобы принять на борт дополнительный груз и пассажиров. По прибытии в порт капитан Уильям Грей Смит с грустью взирал на причал, где 120 миссионеров распевали «Веди нас, божественный свет», а две дюжины непочтительных пилотов санитарных самолетов пытались заглушить их бесстыдной песней собственного сочинения. Смит, энергичный маленький шотландец с обветренным лицом, обратился к своему старшему механику. «Помяни мое слово, шеф, – мрачно заметил он, – не будет удачи кораблю, когда на борту столько библейских толстяков и летчиков. Ничего хорошо из этого не выйдет».
Шерман вместе со мной поднялся на борт «ЗАМ-ЗАМа» в Ресифи, долетев до Бразилии на самолете, чтобы сэкономить время на море. «ЗАМ-ЗАМ», который должен был появиться 1 апреля, прибыл с недельным опозданием. Поспешив на причал, чтобы лично удостовериться в чуде его появления, мы увидели, что леера на палубе облеплены людьми, шумно требующими немедленного отправления. Некоторые насмехались над докерами. Один из пассажиров прокричал нам: «Если вы двое собираетесь сесть на борт этой развалины, не жалуйтесь потом, что вас не предупредили о последствиях. Еда паршивая, а экипаж еще паршивее. – Он показал на баллер руля, где красовалась аббревиатура МУКР от наименования компании. – Они даже называют его «Мучение». «ЗАМ-ЗАМ» вышел в море, взяв курс на Кейптаун, 9 апреля с задержкой на два часа из-за опоздания одного из стюардов, который проспал в борделе. Наше присутствие увеличило список пассажиров до 202, из которых 73 были женщины, а 35 – дети. На борту находилось 138 американцев, 26 канадцев, 25 британцев, пять южноафриканцев, четыре бельгийца, один итальянец, один норвежец и две медсестры-гречанки. Экипаж состоял из 129 человек – 106 египтян, девяти уроженцев Судана, шести греков, двух югославов, двух турок, одного чеха, одного француза и двух британцев – капитана и старшего механика. В семь часов с минутами мы миновали волнорез и не видели ни одного корабля до тех пор, пока восемь дней спустя не подверглись атаке. «ЗАМ-ЗАМ» шел с погашенными огнями и хранил радиомолчание. На нем не было никакого флага, на бортах отсутствовали опознавательные знаки.
...В среду, 16 апреля, мы находились в пяти днях ходу от Кейптауна. Когда за полночь я лег спать, стояла кромешная тьма. Я почти сразу заснул, а когда проснулся, ощутил, как воздух вокруг меня содрогается от вибрации и раздается какой-то бессмысленный звук. Шерман, уже на ногах, вытащил из-под кровати кофр с фотоаппаратом и, роясь в нем, выкрикивал: «Вставай! Вставай! Они нас обстреливают».
Слепой животный инстинкт выкинул меня из каюты на палубу по правому борту как раз против солнца, которое еще не взошло. Где-то совсем близко раздалось несколько громких выстрелов, от которых я содрогнулся всем телом. На траверзе взметнулись два столба воды высотой немногим менее 100 метров. Последовал очередной залп, после которого корабль вздрогнул и затрясся, раздался раздирающий грохот. В темноте – все огни были погашены – я пересек палубу, перешел на левый борт и увидел немецкий рейдер.
Он стоял, развернувшись к нам бортом, так близко, что я мог бы пересчитать все ступеньки на его капитанском мостике. Он выглядел судном
Когда закончился этот жестокий, абсолютно ненужный обстрел невооруженного судна, – судна, которое не только застопорило ход, но и выглядело безнадежно пораженным, – я полагал, что рейдер пройдет вдоль нашего борта и всадит торпеду в наше судно. Я натянул брюки поверх пижамы, обул туфли, схватил пальто, бумажник и паспорт и побежал к спасательным шлюпкам.
Что бы ни говорили об экипаже, матросы спустили шлюпки на воду быстро и в полном порядке. Но при этом следует заметить, что, как только они благополучно уселись в шлюпки, их поведение стало отвратительным. Они орали во все горло, изо всех сил старались уплыть прочь, несмотря на то шлюпка была заполнена только наполовину. А поскольку ни они нас не понимали, ни мы их, все изрядно натерпелись, пытаясь удержать шлюпки. Полная леди средних лет миссис Сторлинг стремглав бросилась вниз по трапу, чтобы удержать шлюпку для своего раненого мужа, которого три человека поднесли к лееру. Как только она достигла подножия трапа, шлюпка отчалила, и, будучи не в силах удержаться, женщина отпустила поручень и упала в воду. Ее отнесло к корме, и она слабо барахталась, пока летчик санитарного самолета не втащил ее на спасательный плот...
После обстрела не прошло и получаса, как все шлюпки были спущены на воду и кружили вокруг «ЗАМ-ЗАМа». Море, если не считать равномерной легкой зыби, было спокойным. Когда наша шлюпка отчалила, комок подкатил у меня к горлу: я заметил, что прямо за кормой «ЗАМ-ЗАМа» море было усеяно качающимися на волнах головами. Две спасательные шлюпки, изрешеченные осколками снарядов, заполнились водой, как только их спустили.
После того как я окончательно забыл о немцах и с горечью стал взвешивать шансы нашей разбитой флотилии когда-либо достичь земли, рейдер обогнул корму «ЗАМ-ЗАМа», двигаясь осторожно, словно чуя ловушку. Через борт рейдера свешивались лини, но египтяне, вместо того чтобы привязать их к шлюпке и подтянуться к трапу, как и планировали немцы, попытались вскарабкаться на руках. Лини были оторваны и снова сброшены вниз, при этом последовала команда поторопиться. И снова египтяне попытались спастись вручную. Впоследствии немецкий офицер сообщил нам, что они готовы были сшибить их выстрелами с линей, когда два катера, спущенных с противоположного борта, обогнули корму и стали подбирать людей из воды.
Рейдер застопорил ход у шеренги шлюпок, которая растянулась на добрых 400 метров, и чей-то голос по-английски проорал в мегафон: «Поднимайтесь наверх, пожалуйста! Мы берем вас на борт!» Тут я как следует разглядел судно. Оно было водоизмещением около 8 тысяч тонн. Корпус был черным, задняя часть бушприта и общая отделка – серыми. Когда наша шлюпка обогнули корму корабля, я прочел его название – «Темза», а внизу на левом борту – «Тонеберг». В это время нам была видна только кормовая пушка, которая, как мы полагали, имела калибр 6 дюймов. Все остальные в течение того получаса, когда рейдер следил за нами, исчезли из поля зрения, очень грамотно укрытые за фальшбортами или опущенные под палубу при помощи скрытых подъемников. Матросы и морские пехотинцы в белой тропической форме, вооруженные винтовками, выстроились вдоль лееров.
Немцы на войне не тратили время на формальности. По мере того как каждая шлюпка причаливала к вертикальному трапу, нам резко, но вежливо приказывали подняться на борт, а немецкие моряки спрыгивали в шлюпки, чтобы помочь женщинам и детям. Для раненых были спущены носилки. Жалобно плачущих маленьких детей поднимали в веревочных корзинах. ..
Все утро мы толпились около люка. Экипаж «ЗАМ-ЗАМа» увели на корму, и мы с нашими моряками не общались. Ярко светило солнце, и голодные дети хныкали, пока женщинам не было предоставлено укрытие на нижней палубе. Все это время два катера сновали между двумя кораблями, перевозя на борт рейдера разное имущество с «ЗАМ-ЗАМа», который стоял на траверзе немецкого судна, сильно кренился на левый борт и выглядел на удивление неподвижным. Это был грабеж, и очень умелый грабеж. Через люк тянулась бесконечная процессия немецких матросов, таскающих на плечах ящики с продуктами, сигаретами, радиоприемниками, фотоаппаратами и даже детский трехколесный велосипед. Время от времени раздавался взволнованный ликующий крик, когда кто-то из пассажиров, мужчина или женщина, узнавал свои вещи.