Рейхов сын

Герасимов Алексей

– Бога нет.
– машинально буркнул кандидат в члены ВКП(б) Хальсен.

– И наша KwK 30, это лучшая и точнейшая артсистема в своем классе!
– не услышал его генерал.

– Так точная-то она точная, только толку от этого?
– усмехнулся Вилко.
– Попадает, но nifiga не пробивает.
– Зато наша как жахнет, так и выноси супостата вперед ногами. И это я уже не говорю про наши КВ и БХ. (21) А у вас что? Вот это вот убожество?

Арсений Тарасович Вилко кивнул в сторону командирского Pz-IVD Бейттеля. «Быстроходный Гейнц» побагровел.

– Танки Pz-V «Donner»

в корпус еще не прибыли, потому что ОКХ отчего-то решило в первую очередь прислать на мою голову ваши недотанкетки!

Вот в таком духе комиссар с генералом и беседовали все полчаса. Что по поводу этой беседы командир бригады, комдив Фекленко, впоследствии сказал майору Бохайскому, в батальоне которого служили Вилко и Хальсен, и как эту информацию, творчески дополнив, довел до комиссара сам Егор Михайлович, истории доподлинно неизвестно, но, видимо, печатными там были только междометия и восклицательный знак в конце фразы.

Аахен, штаб XV корпуса

19 марта 1940 г., 19 часов 00 минут

Генерал-майор Эрвин Ойген Йоханнес Роммель устало опустил свою бритую голову на сомкнутые «в замок» ладони. Мозг просто взрывался от вала рапортов, предписаний, инструкций, директив и докладов, который обрушился на него с того самого момента, как Папашу Гота перевели в Турцию. Не то, чтобы недавнему командиру 7-ой танковой дивизии их раньше совсем не поступало, но все же явно не в таком объеме. Дивизионный и корпусной уровень бюрократии, это совсем не одно и то же. Конечно, опыт руководства Терезианской военной академией - старейшим военным учебным заведением в мире, - ставкой Фюрера и, недолгое, 7-ой танковой дивизией, пока помогало справляться, но… не так, чтоб очень. Тем более, что преобразование академии в сержантскую школу, это не то достижение, которым следовало бы гордиться. Товарек, может, и глупо поступил, но не посрамил честь офицера… (22) За что пострадала вся академия.

Приняв дела у нежданно-негаданно получившего генерал-полковничьи погоны Гота, Роммель оказался с головой накрыт девятым валом задач и забот, требующих немедленного, как бы еще даже и не вчера, решения.

Сам генерал-майор никак не мог взять в толк - с чего б это такая милость, на его лысую голову? Конечно, Гитлер ему благоволил, но не до такой же степени, чтобы ставить под большой и жирный вопросительный знак успешность действий целого корпуса в грядущей операции «Гелб». Или до такой?

Факт, впрочем, оставался фактом. Прощаясь, Гот прямо заявил: «Эрвин, не обижайтесь, но будь моя воля - корпус бы достался кому-нибудь другому. Не ваш это пока уровень. Но - это личное решение Гитлера, не мне с ним спорить». Оба генерала, не посвященные в тайну существования пришельца из будущего, не могли и представить, какими красками расписал Карл-Вильгельм Геббельс Эрвина Ойгена Йоханнеса - практически единственного генерала, про которого хоть что-то знал.

Роммель поначалу был несколько уязвлен словами Гота, но последовавшие несколько дней, за которые он осунулся, похудел, а из всех желаний сохранил лишь мечту о крепком

и длительном сне, уверили его в правоте генерал-полковника. Не его это уровень, ох не его. Если бы не помощь начальника штаба, полковника Бернуча, он бы не справился.

«Вот так и начинаешь ценить генштабовских», невесело усмехнулся Роммель, и выпрямился. Работы на сегодня было еще много - он не мог себе позволить долгий отдых.

Взяв список со штатами дивизий и бригад генерал-майор нахмурился. «Ну, и куда же мне впихнуть бронированных уродцев майора Касперского?» - подумал он, и нахмурился еще сильнее. 7ТР и TKS Речи Посполитой в штаты укладываться не хотели.

Окрестности города Мерзифон (Турция)

20 марта 1940 г., 10 часов 22 минуты

– Вот, Гейнц, это пистолет-пулемет MP.41.
– произнес Бюндель, присаживаясь рядом с Кудриным.

– Угу.
– кивнул Генка, зашивая прохудившийся носок прямо на ноге.

На «германизацию» своего имени он не обижался: ну привычнее людям так, чего уж теперь? Колобком не называют, в печку не ставят - уже хорошо. А пистолет-пулемет этот он уже видел, и даже в руках давали подержать. У половины егерей такой был, ну или может быть у трети. У остальных, кроме пулеметчиков и офицеров, были карабины Mauser 98k - эти ему тоже подержать давали, еще в самый первый день после госпиталя.

– Бери.
– Курт протянул автомат Гене.
– Оберфельдфебель Фишер приказал тебе выдать оружие.

Неслышно проходивший в паре метров за их спинами фон Берне замер, как был, с поднятой для шага ногой, затем медленно опустил ботинок на камень, и повернул голову в сторону Кудрина/Гудериана и оберягера. Лицо герра оберлейтенанта в этот момент выражало крайнюю степень изумления. Лицо Генки - тоже.

– Мне? Оружие?!! Vsamdelischnoe?!!
– парень неверящими глазами уставился на Бюнделя.

– Бери.
– рассмеялся Курт, и добавил, уже по-русски: - Дают - берьи, бьют - беги, так?

– Ага.
– со счастливой физиономией ответил мальчик, и принял пистолет-пулемет обеими руками.

Все так же молчащий фон Берне сделал пару неслышных шагов назад, огляделся и с очень нехорошим выражением лица поманил к себе Фишера, как раз закончившего разнос кого-то из егерей.

– Иголку-то из носка вынь, чучело.
– хмыкнул оберягер.
– Потом дозашьешь, обувайся. Сейчас обучу тебя сборке и разборке, а там и стрелять пойдем.

– Стрелять?!!
– казалось, глаза парня сиять сильнее уже не могут (а где вы видали пацана, который не мечтал бы об оружии, хоть на время - не убить кого-то, а так… из неизжитого еще обществом и цивилизацией инстинкта охотника и воина), однако, поди ж ты. Еще как могут.

– Ну, а для чего еще нужно оружие? Стрелять из него, конечно.
– рассудительно ответил Бюндель.

Генка мигом упрятал иголку, воткнув ее за отворот воротника и обмотав остатком нитки, натянул ботинок поверх недоштопанного носка и всем видом изобразил готовность и желание учиться. Оберягер усмехнулся. Оберлейтенант тоже.