Рейхов сын

Герасимов Алексей

– Ба, знакомые всё морды.
– хмыкнул Гена, хлопнув одного из горнострелков по плечу.

Над столиком повисла тишина, в Кудрина вперились взглядами пять пар глаз, а стрелок, с которым он обошелся столь запанибратски, начал медленно оборачиваться.

– Как там Виорика поживает?
– меж тем, с самым невинным выражением лица полюбопытствовал парень.

– С ума сойти!
– выдохнул Курт Бюндель (а это был он), и уже громко, не все кафе радостно заорал, обращаясь к своим товарищам: - Парни, да это же наш сын полка!!! Наш «маленький эдельвейс»!!!

В следующую

секунду Генка был поочередно схвачен и заключен в объятия всеми присутствующими егерями, после чего усажен за стол и награжден кружкой с пивом.

– Ты гляди как вымахал-то!
– удивленно заявил гефрайтер Макс Шнее, сам бывший всего года на три старше Кудрина, и, приглядевшись к его лицу, добавил.
– Ба! Да ты никак уже бреешься, Гейнц?

– Иногда.
– смутился парень, прикидывавший, как бы вежливо избавиться от пива.
– Где-то раз в неделю уже приходится. И не так уж я и вымахал, не надо врать. Всего на пять сантиметров.

– Угу. Ниже пояса. В диаметре.
– прокомментировал Шнее и заржал.

Генка смутился еще сильнее.

– А ведь мы тебя так после того боя и не поблагодарили.
– еще двое егерей из числа присутствующих оказались братьями-близнецами Ойгеном и Гюнтером Квалм. Кто из них есть кто отличить мог, по какому-то одному ему ведомому признаку, лишь оберфельдфебель Рольф Фишер.

– За что?
– удивился Кудрин и, пользуясь случаем, поставил на стол кружку, с любопытством глядя на близнецов.

– Так… Тот танк, что ты подбил, как раз на нас с братом ехал. Ты, выходит, нам жизнь спас.

– Да нечаянно я его подбил, ну ей же ей!
– Генка мученически возвел очи горе, демонстрируя, как устал объяснять этот очевидный факт.

– Конечно-конечно, мы уже верим.
– ехидно заметил Бюндель, и повернувшись к ничего не понимающим СС-овцам пояснил.
– Дело было под Мерзифоном. Приказали, значит, нашему батальону удерживать перевал…

Покуда бывшие сослуживцы, разливаясь соловьями, рассказывали историю Генкиных похождений от потопления «Черноморца» до его выписки из госпиталя в Бухаресте, попутно употребляя пиво, а, чуть позже, и шнапс, сам Кудрин успел сделать заказ и от пузца наесться. В изложении Бюнделя, обоснованно гордившегося своим воспитанником, история получилась эпическая, сильно приукрашенная и расцвеченная такими неправдоподобными подробностями, что куда там рейхсминистру Йозефу Геббельсу. Остальные егеря подливали масла в огонь как могли, и Генка с некоторой грустью подумал, что слава самой брехливой нации досталась итальянцам незаслуженно.

– Ну а сейчас ты где службу тащишь?
– внезапно прервался Бюндель, повернувшись к парню.

– Восьмисотый учебный полк.
– Гена постучал себя по шеврону с наименованием части.
– Совсем глаза залил, Курт, уже не видишь?

– Ты сам-то чего не пьешь?
– парировал тот, и налил ему в кружку шнапса.
– Давай-ка, не маленький уже, воду пить. Солдат или где?

– Так я…

– Давай-давай.
– поддержали оберягера остальные горнострелки.
– До дна! Русский ты или нет?

– Русский.
– обречено вздохнул Генка, выдохнул, и влил в себя алкоголь, как горькое лекарство.

–

Что-то знакомое название у его полка.
– задумчиво протянул один из СС-овцев пару минут спустя.
– Где-то я его слышал.

– Я тоже.
– добавил второй, потом помотал головой, нахмурился, прищелкнул пальцами вспоминая и, просветлев лицом, выпалил: - Да это ж «Бранденбург»! Диверсанты-разведчики!

– Быть не может, парни.
– возразил один из близнецов.
– Что-то вы путаете. Слыхал я про этот полк, для зачисления в него надо такие нормативы сдать - мы с братом за одного вдвоем не осилим… Другой восьмисотый какой-то.

«Еще как может.
– подумал Генка, чувствуя, как от шнапса у него начинает мутиться в голове, а зрение расфокусироваться.
– Специальное отделение под патронажем Абверштелле 117». (3)

– Какой-какой Абверштелле?
– спросил Бюндель.

– А я это что, вслух сказал?
– Кудрин икнул.

– Так, Бранденбургу ничего крепче пива больше не наливать.
– резюмировал Курт.
– Связались черти с младенцем.

– Черти - это мы.
– глубокомысленно заметил один из СС-овцев.
– Потому что у нас форма черная. А вы эти… горные…

– Козлы?
– добродушно хмыкнул Шнее.

– Ангелы. Вечно витаете в облаках.

– Да?
– добродушно удивился Бюндель.
– А десантники тогда кто?

– Смертники.
– мрачно обронил Генка.
– У нас в «Бранденбурге»-то парашюты как у летчиков, а у этих… Если с «Тетушки Ю» с таким неправильно сигануть, запросто можно о хвостовое оперение переломаться.

– Ты и парашютист еще?
– удивился Курт.
– Однако, как я погляжу, целый.

Генку передернуло.

– У нас в отделении один… поломался.
– глухо произнес он.
– Еще в лагере. Инструктор по прыжкам нас… водил потом на место, куда он упал. Показывал. Такой смерти - не дай Бог.

– А говорил, что Бога нет.
– задумчиво произнес Бюндель.

– Может и нету.
– еще больше помрачнел Генка.
– Только верно говорил наш куратор, что в окопах атеистов не бывает. Ты, Курт, вообще представляешь, чем я последние месяцы занимался? Да я тот свой самый первый бой, где меня ранили, как нечто прекрасное вспоминаю! Там мы честно воевали, лицом к лицу, стреляли мы, стреляли в нас, мы убивали и умирали, но все это открыто, это бой был, схватка, сражение… А я эти месяцы тишком подкрадывался да глотки резал, мины в санитарные поезда закладывал, бомбардировщики наводил на цели, лгал, предавал, обманывал, подличал как мог. Что, похвалить меня за все это? Героем сделать?!!

Последнюю фразу изрядно подокосевший паренек буквально выкрикнул.

– Ты, дружище, хотя бы с солдатами воюешь.
– вдруг помрачнел один из СС-овцев.
– А посмотрел бы я чего б ты запел у нас, в айнзацкоманде.

– Так, ну его нафиг, про войну.
– прервал их Шнее.
– Давайте лучше про п…зду.

– О! Верно.
– поддержал сослуживца Бюндель.
– Туда, куда приходит французская армия, туда приходят и бордели. Да там и остаются. Тут неподалеку есть недорогой публичный дом, так я предлагаю его навестить.