Рэймидж и барабанный бой
Шрифт:
— Вы что-нибудь видите, сэр? — спросил Саутвик с тревогой.
— Ничего серьезного — только дыра или две в топселях.
— У Кордовы близорукие наводчики орудий. Только подумайте — бортовой залп самого большого военного корабля в мире, и не видно никакого результата!
Взгляд Рэймиджа внезапно уловил длинную полосу из каких-то предметов, плавающих в воде между «Капитаном» и «Диадемой». Они были маленькими, и ему пришлось найти надежную опору для подзорной трубы, чтобы четко увидеть их. Хм… десятки бочек, что-то вроде маленьких столов, какие небольшие дощечки — вероятно, клепки от бочек, — и с полдюжины непонятных белых прямоугольников,
— Что это, сэр? — спрашивал Саутвик.
— Боеприпасы для клерков Адмиралтейства.
Штурман выглядел озадаченным.
— Столы, бочки, палки… Подумайте обо всех формах, которые придется заполнить, чтобы списать их.
Саутвик расхохотался.
— Если у них хватит здравого смысла, они сообщат, что все это уничтожено в сражении. Это всегда бьет каверзы борзописцев! И это напоминает мне, сэр, что у нас есть некоторые паруса, которые требуют замены. Больше заплат, чем родной парусины. И если я услышу свист хотя бы одного ядра над головой, я выбью из них несколько новых кливеров!
Новые залпы — теперь «Принц Георг» и «Орион» стреляли, и несколько испанских судов отвечали; но поскольку они были с наветренной стороны, дым скрыл их от «Кэтлин». В течение трех или четырех минут, по мере того, как все больше судов открывало огонь, залпы становились все более разрозненными, отзываясь повсюду до самого горизонта как непрерывные раскаты грома.
Порой Рэймиджу удавалось увидеть часть испанского центра и арьергарда, когда они на несколько мгновений выплыли из облаков дыма. «Сан Николас» был все еще во главе подразделения Кордовы с «Сантиссима Тринидад» на его скуле правого борта и «Сальвадоре дель Мундо» по левому борту и, как отметил Рэймидж, абсолютно неспособный выстрелить даже из одной пушки, потому что «Сантиссима Тринидад» был между ним и врагом. Дальше, близко по корме «Сантиссима Тринидад», был «Сан Исидро» с «Сан Хосеф» по его левому борту и тоже неспособный стрелять…
Он указал Саутвику на то, как неспособность Кордовы управлять своими кораблями лишила его половины пушек, способных стрелять по британцам.
— Кажется, это не имеет большого значения, сэр. В «Каллодена» до сих пор стреляли пять из них, включая «Сантиссима Тринидад», без большого заметного ущерба!
Перед «Кэтлин» сражение теперь предстало в каком-то странном виде: по носу левого борта центр и арьергард британской линии шли в бой сквозь дым бортовых залпов своего авангарда, в то время как по правому борту ведущие испанские суда выплывали из дыма сражения в противоположном направлении,
— Сигнал коммодора, сэр! — крикнул Джексоном. — Наш позывной, затем один-один-пять: «Занять позицию за кормой».
Какое-то мгновение Рэймидж испытывал соблазн интерпретировать сигнал буквально и пойти в кильватер «Капитана», перед «Диадемой» и «Превосходным», но смысл сигнала коммодора был ясен: «Кэтлин» должна была занять позицию в хвосте линии, за кормой «Превосходного».
— Очень хорошо, подтвердите! Мистер Саутвик, мы займем нашу позицию в кабельтове за кормой «Превосходного».
Штурман, очевидно, разделял нежелание Рэймиджа терять их выгодную для обзора позицию и без особой спешки отдавал приказы.
Внезапно Рэймидж увидел, что «Сан Николас» больше не приближается
Поскольку «Кэтлин» все еще отстояла достаточно далеко с наветренной стороны от британской линии, Рэймидж мог видеть это изменение обстановки вполне ясно. Но «Сан Николас» был почти вровень с «Виктори»: сэру Джону разница будет почти незаметна; фактически за всем дымом это, вероятно, не будет замечено вообще.
Он смотрел так несколько минут и понимал, что нет также никаких шансов, что «Виктори» увидит любые сигналы от «Кэтлин». Но он также понимал, что, так как «Сан Николас» еще не поравнялся «Капитаном», коммодор обязан заметить, что он взял курс на расхождение: его продвижение вперед одновременно удаляло его от «Капитана».
Наконец он сложил подзорную трубу с резким щелчком. Пальцы пахли медью ее трубок. Лейтенанты, сказал он себе, не должны подвергать сомнению действия адмиралов, но в то время как он пытался отринуть свои сомнения, Саутвик сказал:
— Меня удивляет, почему мы не сменили галс по очереди, как только «Каллоден» поравнялся с «Сан Николасом».
Рэймидж был поражен и издал какое-то уклончивое ворчание: грубый комментарий старого штурмана повторил его собственные мысли, которые он загнал в дальний угол, снабдив вопросительным знаком. Если бы сэр Джон дал приказ, как только «Каллоден» оказался в такой позиции, что, повернув, мог сблизиться вплотную с «Сан Николасом», возглавлявшим испанский авангард, каждый из следующих британских кораблей повернул бы по очереди в кильватер «Каллодену», и таким образом второй в линии, «Бленхейм» был бы рядом со вторым испанцем, сопровождаемый «Принцем Георгом», разбирающимся с третьим испанцем, и так далее, пока обе линии не оказались бы на параллельных курсах, корабль против корабля. Была, однако, и другая возможность.
— Он может еще приказать, чтобы мы сменили галс разом.
Теперь была очередь Саутвика ворчать.
— С их головными судами, отворачивающими от нас? Мы никогда не доберемся до них.
И снова Рэймидж был вынужден признать, что, возможно, его собственные страхи не были необоснованны: Саутвик сделал тот же самый вывод.
— Проблема в том, — ворчал Саутвик, — что я чертовски уверен, что за всем этим дымом они не могут видеть, что происходит, со шканцев «Виктори».
Дождаться, пока две линии не окажутся в ряд друг против друга — когда «Сан Николас», возглавляющий испанский авангард, окажется вровень с «Превосходным» в арьергарде британской линии, а «Каллоден», возглавляющий британскую линию, — с последним испанцем, а затем приказать, чтобы флот сменил галс одновременно, было стандартным решением, имея в виду, что одна линия сразу нападает на другую. Но это зависело от одного условия: чтобы обе линии шли противоположными, но параллельными курсами, в противном случае у судов, находящихся на достаточном удалении от врага, будет мало шансов добраться до своих противников.