Рейтинг любви
Шрифт:
– Милый Стас, – обратилась к Чувакову Лилия Горная, – когда речь идет о жизни и смерти или просто – о судьбе человека, все дела, которые выше крыши, рушатся, как карточные домики. Надо проявлять терпимость, выдержку… Но, собственно, вас никто не держит.
Обладатель зеленого плаща напрягся, повернулся в сторону гостьи, губы его скривились, глаза под стеклами очков сузились в щелки – ах, как противно для мужского самолюбия, когда тебя ставят на место!
– Мадам, вы слишком много из себя строите! – процедил Стас Чуваков, фыркнул и резко встал. Его стул при этом с грохотом упал, словно
Когда человек уверен в себе, полон сил и любопытства к событиям жизни, ему чужие злобные выпады – как об стенку горох.
Лилия Горная и бровью не повела. Она ощущала себя цветущей веткой, красивой женщиной, пантерой радиоэфира, потому замечания-уколы Чувакова про пенсию и кашу прозвучали для нее комариным шепотом.
– Ну, это зло, старик! – воскликнул Виктор Вокс. Ноздри его пришли во вращательные движения. Страшно было смотреть, как взволновался хозяин студии «Бим-бом»! – Разве ты не понял, перед нами – непростая дама, всемирно известная личность! При чем тут каша и молоко?
– Пока! – резко оборвал его Чуваков. – У вас здесь куда ни плюнь, все знаменитости, звезды и харизматические личности! Надоело!
И бабахнул дверью. На лестнице раздался жуткий грохот, потом чертыханья, затем хлопнула входная дверь.
– Что поделаешь, – спокойно проговорила Лилия Горная, – у вашего сотрудника в зеленом – затянувшийся переходный возраст. Может быть, у него внутренние душевные проблемы? К сожалению, в будущем ваш Стас не застрахован ни от молока, ни от каш, ни от ожидания пенсии.
Виктор Вокс попытался перевести разговор на другую тему:
– Прошу прощения за внезапную сцену, так сказать, у нашего «бимбомовского» фонтана, но вы хотели сделать еще один звонок. Кому? Если можем, то непременно поможем.
– Подскажите, пожалуйста, будьте любезны, господин Вокс, телефон Евгения Катеринича, – попросила Лилия Горная. – Он – друг Саши Огуранова, и если Огуранов жив-здоров, то вполне вероятно, сидит у Катеринича в гостях.
Оператор Оля, та, которая напоминала актрису Крачковскую, задумчиво заметила:
– Вряд ли вы дозвонитесь до этого Катеринича. Он такой же чудак, как наш Огуранчик. Но Огураныч – пессимист, всё и всегда у него плохо, а Катеринич – оптимист: у него всегда всё на пять с плюсом. Поэтому он дома почти не сидит: ищет работу, бегает на выставки, встречается с девушками. Живчик.
Пока Оля говорила, Вокс листал записную книжку. Пальцы его нервно подрагивали, ноздри продолжали свое броуновское движение.
– О! Нашел! Записывайте, пожалуйста!
В голосе Вокса продолжали звучать нотки обожания. Он млел от Лилии Горной, кидал на нее молниеносные обжигающие взгляды, время от времени мимолетно улыбался, то и дело напружинивался, все своим видом показывая, что готов ради гостьи на все. И причина была не только в том, что Лилия привлекательная очаровательная женщина, здесь примешивалось тонкое профессиональное чутье: как специалист радиоэфира Виктор Вокс сходил с ума по неповторимому, густому, как засахаренный мед, голосу гостьи.
Телефон был продиктован, а затем немедленно
– Оля, дорогая! Вы оказались совершенно правы. У Катеринича на автоответчике записана известная детская песенка «От улыбки станет день светлей». Причем поет он ее дуэтом с Сашей Огурановым…
Красавец Анатолий Сергеевич взглянул на часы, сделал круглые удивленные глаза, встал и взял с соседнего стула свою папку.
– Прошу прощения, дорогие друзья, но мне пора бежать. Через сорок три минуты у меня состоится деловая встреча. Вить, если клиент созреет, я тебе обязательно позвоню, – пообещал он.
– Ты – к гомеопатам или в зоопарк? – живо поинтересовался Вокс. – Гомеопатам скидки не предлагай, они богатые, только строят из себя бедных родственников… Понимаете, – обратился он к Лилии Горной, – моя радиостудия – коммерческое предприятие, если мы выходим в эфир, то оплачиваем его. Точнее не мы, а наши спонсоры. Одна из задач рекламных агентов – выгодно продать радийное время.
Виктор Вокс давал гостье пояснения почти по-родственному.
– У каждого своя жизнь и своя радиокухня, – медово проговорила госпожа Горная и тоже захотела встать, чтобы уйти. Время эфира ее программы «Перья и судьбы» неумолимо приближалось. Интуиция Лилии Горной спала, не хотела подсказывать ответы теперь уже на два вопроса: убил ли Огуранов сто пятнадцать человек и чье бездыханное тело лежало под лестницей радиостудии «Бим-бом»?
Никто из присутствующих не обратил внимания, как она незаметно посмотрела на свои часики, через зеркальце пудреницы: этому приему Лилия училась целый месяц у главного редактора информационных программ «Утреннего брыся», прозвище которой в курилке было АБВ. Звали АБВ Алевтина Борисовна Ветрова.
– Погодите, погодите, – внезапно лихорадочным шепотом взмолился Виктор Вокс. – Через пару минут у нас с вами будет возможность поговорить конфиденциально.
Анатолий Сергеевич, хмыкнув и сверкнув черными глазами, исчез за дверью, Аля и Оля удалились в аппаратную: так называлось помещение, где стояла записывающая аппаратура, где монтировались рекламные ролики и диски.
Внезапно с места сорвался и Виктор Вокс.
– Одну минуточку, подождите меня, не уходите! – крикнул он.
Хлопок дверью.
«Наберу-ка я участкового, – решила Лилия. – Работа работой, а ночевать мне все-таки дома, в собственной постели, в двух метрах от посторонних луж крови».
– Алло! Артур Сергеевич! – бодро крикнула она в трубку. – Ну как? Ну что там?
– Да никак, Лилия Дмитриевна. Можете спокойно работать. Не приезжайте.
– Вам что-то удалось узнать?
– Не что-то, а все. У меня рядом с опорным пунктом в соседнем подъезде живет человек, второй Менделеев. Он химик, я иногда ему подкидываю срочные задания, чтобы было как в детективах с Шерлоком Холмсом. Цените, Лилия Дмитриевна, не поленился я, пошел к вашей дверке, сделал соскребы из подозрительных луж, отнес своему химику. Через пару минут он вынес заключение, что это говядина.
– Какая говядина?
– Вы разве не знаете, что такое говядина? – удивился Артур Сергеевич. – У вас под дверью кровь коровы.