Резервист
Шрифт:
После допросов контрразведка выясняла, кто мне помог с данными по тылам противника. Раз мы так легко дошли, значит, кто-то помог. Именно мне. Васильеву явно не помогали, и это было очевидно. И что это за оборудование, от которого противник выходил из строя? Везде я отвечал, что давал подписку о неразглашении и не имею права говорить на эту тему. Даже кто дал подписать, не сообщал, дескать тоже не могу разглашать, так что по освобождению те показания взяли, а что в действительности хотели узнать, не смогли.
Другое дело следователь военной прокуратуры. Он не занимался моим рапортом на Васильева и часть бойцов роты, и о их дезертирстве. А я копию рапорта направил и в военную прокуратуру. Дежурный нашел на столе, вернувшись из туалета, и завизировал. Там
И вот снова конвой, я быстро убрал вещи, и меня сопроводили к следователю. Вернули все изъятое и сказали, что следствие закрыто. Сказал это следователь с очень недовольной физией. У него ко мне была острая антипатия. А при первом допросе, когда тот спросил, как сильно меня гнетут такие потери, я с легким недоумением ответил, что мои подразделения потерь не понесли, даже раненых всего двое, да и те легкие. Так тот сказал, что он о группе Васильева говорит, и на мой резонный вопрос: «Почему меня должно волновать не выполнившее приказ подразделение, я за него не отвечаю?» – долго и пристально на меня смотрел, а я взгляд не отводил. Вот с тех пор тот сильно и невзлюбил меня.
Покинул изолятор, автомат и пистолет мне не вернули, сказали, что в часть отправили, немногочисленные вещи, что были при мне на момент ареста, и телефон вернули, остальное у меня в хранилище было. На выходе из изолятора увидел целый митинг, требовали меня выпустить. Что-то желания никакого не было встречаться с людьми. К тому же тут посыльный был, командующий хотел со мной поговорить. Меня вывели с двумя сотрудниками через служебный выход. Там на машине в штаб.
Командующий был недоволен. Это чувствовалось в эмоциональном плане, хотя внешне не демонстрировал. Внимательно выслушал описание всех приключений, недовольно цыкнул на мои слова о дезертирстве части роты и сообщил, что не рекомендовано больше доверять мне какие-то подразделения под командование. С этой минуты меня переводят сюда, в штаб, в один из отделов. К топографам меня направляли. Ну и под конец подсластил пилюлю, сообщив, что мой рапорт о награждении отличившихся бойцов и офицеров подписан. Покинув штаб, я сразу поехал домой, такси вызвал, наличка была. Душ хотел принять, а дверь закрыта, и ключ не подходит. На звонок долго не отвечали. Понятно… В квартире все – теща с тестем, жена, дочка вот в садике, но не пускают, сменили замок. Вышел тесть, вынес два чемодана с моими вещами и сказал, что Нина меня не хочет видеть, попросил больше не приходить. Кажется, догадываюсь почему. С ней тот военный следователь, что мое дело вел, долго разговаривал, о чем – не знаю, но видимо наговорил нужное им. Да плевать. Пусть все, что им дал, отступными будет. Теперь хоть с Ирой и Машей заверчу отношения, а то хожу вокруг них, как кот вокруг миски со сливками.
– Ясно, – кивнул я. – Не появлюсь больше. На развод подам сам.
Тесть только кивнул и ушел в квартиру, щелкнув замком. А я, стараясь задавить лыбу, в отношениях с Ниной мне нравился только секс, поскакал вниз по лестнице, там камер нет. Убрав чемоданы в хранилище и легко спускаясь, направился к парковке. Забрал «Газель», запасной ключ в хранилище был, а документы на машину в одном из чемоданов, и покатил прочь, выискивая в телефоне адреса адвокатской конторы по бракоразводным делам и ближайшую гостиницу. Хочу номер снять, душ все еще желаю принять. А тут обнаружил слежку за собой, и очень умелую. Когда я припарковался у одного из домов, тут на первом этаже офисы, меня интересует адвокатская контора, отметил, что пять машин меня сопровождало, то и дело меняясь, в них девять сотрудников наружки.
– Да и черт с вами, – пробормотал я себе под нос, проходя в офис.
Дальше записался к адвокату в очередь, назначили на сегодня в три часа дня, причина мной указана. А вообще
К сожалению, моя ослепительная улыбка и форма с наградой не произвели на работницу никакого впечатления. Внимательно изучила документы и сообщила, что нужно письменное согласие супруги. Однако даже тут она помочь не сможет. Только суд решит все по разрыву брака. И причина в ребенке. Назначить алименты и все такое – только через них. Взяв нужные справки из ЗАГСа, я поехал в столовую, поел там, а слежка не прекращалась, после чего вернулся в номер. А в три часа дня посетил адвоката, оставил аванс, договор на сопровождение бракоразводного процесса оформили, после чего тот и начал работу. Тот сам посетит Нину и возьмет у нее письменное согласие на развод. Я звонил Нине, трубку не брала, а теща, которой набрал следующей, даже слова молвить не дала, только обматерила нехорошими словами. В общем, общаться с этой семейкой я более не желал категорически, пусть адвокат с ними работает. Он снял ксерокопию паспорта, мы оформили доверенность у нотариуса, он в соседнем офисе, и все, теперь тот представлял меня. Обещал все сделать как можно быстрее. Платил я щедро.
Что по паспорту, так я не срочник или контрактник, паспорт сдавать в военкомат не нужно, поэтому он был у меня в наличии.
Сегодняшний день мне дали, чтобы привести себя в порядок, а завтра с утра добро пожаловать на службу. Там оформят в отдел, перевод уже подписан, с командиром новым познакомлюсь и начну работу. За этот день успел все, поэтому посетил мини-пекарню, купил свежего горячего хлеба целый поднос, несколько пакетов пирожков и пирогов, потом отнес к «Газели», где и убрал все в хранилище. Я уже оценил это приобретение и нарадоваться на него не могу. А когда поставил машину на парковке, ко мне и подошла эта парочка, военные корреспонденты, причем один был знаком, очень известная и уважаемая личность. Легендарная даже. Познакомились, поздоровавшись, но поговорить я отказался, разведя руками.
– Мне запретили говорить на эту тему, даже подписал акт о неразглашении, – сообщил я, причем чистую правду. Чтобы не накалять обстановку, с меня взяли эту подписку. Дал, что уж тут…
– Ваших бойцов сегодня награждали торжественно, мы только что оттуда, сам глава ДНР, но вас мы там не обнаружили. Вас будут награждать позже? – уточнил старший корреспондент.
Хм, а меня в известность о том, что будет награждение бойцов, не поставили. Впрочем, я в этом подразделении уже не числюсь, но могли хотя бы из вежливости пригласить.
– Нет, награждать меня не будут. Тут тоже закрытая информация, лишь скажу так. У меня был шанс воевать как положено или, наплевав на карьеру, спустив ее в унитаз, спасти наших из лагеря. Что я выбрал, вы знаете. И не жалею. Если бы ситуация повторилась, я поступил бы так же. Карьера меня не интересует, как и военная служба. Я ношу форму, пока воюю с нацистами. Это все, что я могу сказать.
– А по фильму, который вызвал такой ажиотаж? Не всякий Голливуд подобное может снять. Такой уровень графики. Это вы как объясните? Все же фильм восемнадцать-плюс.