Режим бога (Последний шаг)
Шрифт:
„Ты что… проверял меня?“ — огрызнулся Ноиро.
„Нет. Я тебе мешал. Тебе, настырному, для прорыва не хватало большой и серьезной помехи. Голова твоя — враг твой. Болтливая голова! Ты не умолкаешь, даже когда спишь. Теперь не отставай. Нам нужно уединиться в надежном месте, я не хочу, чтобы тебя что-то отвлекало и не хочу отвлекаться сам, следя за безопасностью“.
„После того, что я видел, безопасность — это несуществующее понятие“, — мысленно пробурчал журналист, успокаиваясь после встряски».
Отвечать на это Элинор не стал.
Тут Ноиро
«Тебе ничего не напоминает Древо?» — между делом поинтересовался Элинор.
Он задел ту струну, которая с самого первого дня, когда Ноиро увидел ворот, гудела и не давала журналисту покоя. Напоминало, но что?
«Ладно, сейчас это неважно. Прыгаем через два мостика на третий. Вот на тот!»
Они прыгнули, и реальность исказилась. Учитель и ученик стояли в кратере, со всех сторон окруженном острыми зубцами гор. Странно было видеть одновременно и солнце, и черное, усеянное немигающими звездами небо.
«Здесь нет атмосферы, — спокойно объяснил Незнакомец. — Нам она не нужна, а лишних тут нет в силу многих причин. Защищайся, Ноиро!»
Элинор исчез. А под ногами журналиста разверзлась земля. Тысячи лет он падал в кромешной тьме, и не было дна.
«Довольно! — требовал Ноиро, не понимая, от кого ему нужно защищаться и как это делать. — Хватит! Стоп!»
Полет продолжался. Когда ты падаешь в полной темноте неведомо куда и не можешь при этом воспротивиться — это самое жестокое наказание.
«Свет!» — не вытерпев, наконец мысленно заорал Ноиро, всей сутью своей возжелав света.
И свет вспыхнул, ослепив, в журналист тогда со всего размаха плюхнулся в вязкое море. Оно кишело заразой. Оно смердело хуже любой канализации.
«Святой Доэтерий! Только не это! Помоги мне, Святой Доэтерий!»
Невооруженным глазом видел Ноиро всевозможные бактерии, палочки, вирусы — и все они набросились на него. Кто выдумал молитвы? Кто утешался ими? Тот никогда не был здесь, в этом логове Протония.
Ноиро чувствовал, как проникают в его организм страшные, мучительные болезни. Не в средоточие света, каким он был тут, а в физическое тело, неподвижно лежащее сейчас в сельве. Журналист барахтался в грязных волнышках, взывал к помощи Незнакомца, молился, проклинал — и все, все было бесплодно! Он чувствовал, как чудовищные опухоли пускают метастазы в его органах и пожирают его тело изнутри. Сама оболочка теперь восстала против него, демонстрируя все стадии будущего разложения. Точно так же гибла и суть, заключенная в эту оболочку, связанная с нею тонкой серебристой пуповиной. Это была окончательная гибель всего.
«Снова я цепляюсь за свое „я“? — вдруг озарила неожиданно трезвая для этих обстоятельств мысль. — Ничто не может нанести урона истинному мне. Я един со всеми мирами, я часть Древа, я и песчинка мироздания, и самая
И Ноиро стал эпицентром ярчайшего взрыва, уничтожившего всю грязь на всех уровнях его бытия. Тело его облеклось светящейся броней защиты, а над головой хлопнули призрачные крылья сокола. Все как тогда, в бою с черной звездой. Но рядом не было никого, кто мог закрыть его Благословением! Неужели это он сам?
Кратер. Острые пики скал. Незнакомец — словно и не исчезал, сам Ноиро — словно и не падал. Но теперь свечение из-под капюшона стало журналисту заметнее, и он догадался: сущность Элинора давно слилась с Благословением, которое наложил кто-то столь могущественный, что оно чувствовалось и в грубом мире.
«Да, ты все понял правильно. Это должно быть на тебе всегда. Это твоя кольчуга, твой щит, твоя вторая кожа. И для равносильного врага в этом ты неуязвим».
Ноиро запнулся:
«Для равносильного? Но ты сказал, Улах силен, как…»
«Да, Улах сильнее любого из вас и даже сильнее тринадцати».
«А что будет с Благословением, когда нападет более сильный?»
Незнакомец слегка подпрыгнул, все тело изогнулось в плавном движении, словно обеими руками он швырял в Ноиро большой мяч. Того скомкало, поволокло по земле, мигом сорвав всю защиту без остатка.
«Восстанавливай быстро! — как пес, заворчал Элинор, продолжая наносить невидимые глазу удары. — Возвращай ее, ты!»
Ноиро пробовал вернуть защиту, но ее срывало и срывало. И чем больше он злился, тем сильней была дестабилизация и тем хуже получалось призывать Благословение.
«Как он это делает?» — мелькнула мыслишка и, вместо того чтобы в очередной раз предпринять бесплодную попытку закрыться, Ноиро пригляделся к незнакомцу «рассеянным» восприятием, давая своей личности стать более открытой миру.
Вот оно! Элинор не присутствовал в кратере! Он оставил лишь своего фальшивого двойника, а сам находился в какой-то другой локации, уловить координаты которой Ноиро еще не мог. Незнакомец отводил ему глаза, а реальный вред наносил из прикрытия, и здесь ощущались его действительные манипуляции. Не видя его, журналист понимал, что он делает — как буквально руками сдирает с него оболочку Благословения и отбрасывает ее, как толкает самого Ноиро. Сделать подобное в физическом мире? Наверное, это возможно только в тонком!
«И в физическом возможно, не глупи! — отозвался Элинор, прекращая агрессию и возвращаясь в кратер целиком. — Так можно лечить. Например. Так можно делать многое. Но только если знаешь, что делаешь!»
Верхушка одной из скал вокруг кратера дрогнула и отвалилась. Падая вниз, она обрела облик Незнакомца, за миг до этого исчезнувшего с прежнего места.
«Не верь здесь ничему! Как и в физическом мире, здесь очень многое, почти все — блеф и иллюзия, игра измерений. Вопрос лишь в уровне твоей испорченности…»