Режим бога. 3-я книга
Шрифт:
– А песни?
– "хитро" прищурился я.
– Разве что самодеятельность и бардовские...
– засмеялась Вера, - других прецедентов пока не было! Ты хочешь, чтобы я о тебе еще раз написала?
Я неопределенно пожал плечами. Через некоторое время советская пресса и так про меня будет писать. А с собственной инициативой рядовой журналистке лучше не выступать. Обязательно поднимут вопрос о личной заинтересованности. Ну, его к лешему...
Так Вере и объяснил.
– У нас теперь, на повестке дня, литературное творчество
– Вера сладко потянулась, выгнувшись всем телом, поймала мой заинтересованный взгляд и покраснела.
– Что за литературное творчество?
– без особого интереса спросил я, потихоньку отбирая у Веры полотенце.
– Ну, там... рассказы, повести... самих читателей... Вить! Время уже позднее... Мама и так догадывается, что у меня кто-то появился...
– Вот будет сюрприз, когда она узнает кто именно!
– я улыбнулся во всю пасть.
Тут же, с громким хлопком, прилетело Вериной ладошкой по моему пузу. Хотя, если быть объктивным, скорее уж по "прокачанному прессу с шестью четкими кубиками"!
– Даже не шути так...
– Вера крепко зажмурилась от ужаса подобной перспективы и решительно замоталась в отвоеванное полотенце.
– Зая, не бери в голову...
"Не-е, ну что я говорю?! Бери! И чаще...".
– Чему ты улыбаешься?
– подозрительно заинтересовалась"Зая".
Нежелательность честного ответа для меня была очевидна и я, в очередной раз, толкнул тезис на тему "не пойманный - не вор".
– Даже у милиции восемьдесят процентов всех раскрытых пр... э... дел - это чистосердечные признания. Никогда не сознавайся, стой на своем до конца, чтобы там ни было!
Вера послушно кивнула на многократно обсуждавшуюся нами тему и перевела разговор на свою работу в газете:
– Вот написал бы какой-нибудь рассказ для газеты... И я могла бы приехать в Ленинград, в командировку... Для работы с автором!
Мы одновременно представили себе эту "работу" и дружно засмеялись.
– Так если рассказ уже опубликуют, то какая еще может быть "работа" с автором?
– спросил я, отсмеявшись.
– А ты напиши длинный рассказ, - не сдавалась, смеющаяся Вера, - чтобы продолжение было! Несколько продолжений!... Да я не про это "продолжение"... Вить! Вить!!... Виииит...я...
В понедельник мы с Клаймичем снова были на Огарева 6...
Я бы, конечно, предпочел встретиться с самим Щелоковым, но того не было в Москве, поэтому о проделанной работе отчитывались Чурбанову.
Впрочем, всё проходило "лучше, чем хорошо". Юрий Михайлович прослушал "02" и "Боевой орден" и остался впечатлен! Когда же мы прокрутили ему новую "Феличиту" (я, женское трио и вылизанная аранжировка), то замминистра демонстративно-удивленно развел руки:
– Ну, братцы! Это как другая песня... Лучше! Гораздо лучше!
"Братцы" - а особенно Григорий Давыдович, который неделю пробатрачил в студии Зацепина,
– Юрий Михайлович!
– я решил ковать железо, пока оно горячо, - надо бы новый вариант передать итальянцам, только как?
И захлопал глазами.
Чурбанов отмахнулся от несуществующей проблемы и повернулся к селектору:
– Борис, свяжись с итальянским посольством... Там от него культурный атташе к нам ходил, как его там... Не помню... пригласи-ка его ко мне.... Только вежливо!
– Есть, Юрий Михайлович, - коротко хрипнул динамик.
Чурбанов развернулся обратно к нам и Клаймич принялся, горячо расхваливая деловые качества и оперативность генерала Калинина, рассказывать о проблемах со студией.
Чурбанов снова связывается по селектору. В кабинет приходит Калинин и дальше следует долгое и малоинтересное обсуждение бюрократических и юридических препон на пути к заветной студии.
В итоге, Чурбанов берется помочь лично, но по количеству перечисленных проблем, я понимаю, что так же просто, как с итальянским посольством, вопрос со студией не решится.
Чтобы произвести на Калинина впечатление и не оставить осадка, что мы приходили на него жаловаться, я подал голос:
– Юрий Михайлович, а можно попросить Виктора Андреевича еще минут на пять задержаться?
Чурбанов вздернул брови, но жестом усадил, вставшего было генерала, обратно на стул.
– Мы, с Григорием Давыдовичем, тут песню записали ко Дню комсомола... Послушайте вдвоем... как она вам?...
Клаймич немного поколдовал над здоровенным катушечным магнитофоном, который мы притащили с собой, и кабинет заполнили первые сочные аккорды.
Начальный куплет исполнял Завадский, следом я и потом Клаймич, а в последнем припеве и скандировании к нам уже присоединились солистки, Роберт и Татьяна Геннадьевна. И все это в двойном наложении - как полноценный хор!
Песня закончилась. Наступила тишина.
Чурбанов встал.
– А, сильно...
– он сделал несколько энергичных шагов по кабинету, - Начал с гимна милиции, а теперь получился гимн комсомола?!
Зять генсека, усмехнувшись, остановился напротив меня.
– Очень хорошая получилась песня...
– поддержал замминистра Калинин, - а главное правильная! А что за "гимн милиции"?
Пришлось прокручивать "02", теперь персонально, для "милицейского завхоза".
Но... не пожалели! Не только мы с Клаймичем, но и хозяин кабинета смогли понаблюдать за тем, какое впечатление производит песня.
Калинин был в абсолютном восторге! Под конец, он даже стал вслух подпевать.
– Действительно!
– ерзал на стуле, переполненный эмоциями генерал, - Юрий Михайлович это же получилось, как настоящий гимн! Наш гимн!
Клаймич сидел рядом с Калининым, поэтому пожимание рук, обнимание за плечи и дружеские потряхивания достались, именно, ему. Ну, да я не в претензии...