Режим бога. Вершина Красной Звезды
Шрифт:
Пока мы, молча, идем, ничто не мешает мне предаваться воспоминаниям и раздумьям. Вот вчера к вечеру, например, к нам в посольство примчался Трамп старший. Мы имели с ним долгий разговор, и он у нас был непростым.
Фред прекрасно понимает вину своего сына, но, по большому счету, волнует его только деловая репутация Дональда и то, что скандал может навредить их семейному бизнесу, спровоцировав Иванку Трамп на развод. Ему хватило даже наглости предложить денег семье Веры, чтобы те не упоминали имени Дональда, ни в каком контексте. Я в ответ глянул на него так, что Трамп старший аж поперхнулся, а потом еще долго извинялся. Его счастье, что при разговоре
Потом Фред начал уговаривать меня не мстить сыну и не губить его репутацию – он мол, и так достаточно наказан. Ага… наказан он. Отделался гаденыш сильным сотрясением мозга и парой переломов. Срастутся кости, и будет он снова жить, как ни в чем небывало – гоняться за девками, делать бабки. А вот Вера мертва. И этого уже никак не изменить…
Договорились, что он, невзирая на позднее время, отправится сейчас в офис мэтра Эрсана, чтобы получить от него необходимые указания и подписать все бумаги. Фред Трамп настроен решительно, и весь его праведный гнев обрушится теперь на папарацци. Насколько я помню, эта деловая семейка и у себя на родине в США из судов не вылезает, а ушлых журналистов, постоянно раскапывающих их грешки, не переваривает патологически. Так что французских папарацци ждут тяжелые времена – они еще просто до конца не поняли, с кем связались.
Ну, а утром Фред первым делом поедет в госпиталь к сыну и морально подготовит его к моему визиту. Съездить к Дональду мне все равно придется. И изображать там дружеское участие - тоже. Хотя и противно до омерзения. Но деваться некуда – репутация покойной Веры должна остаться незапятнанной, а это сейчас целиком зависит от показаний Трампа младшего.
…Наконец, мы с полковником поднимаемся по лестнице в небольшой холл и выходим из здания на улицу, а потом и за территорию посольства. Там нас уже ждет скромный темный седан с обычными номерами. Никакой охраны, только незнакомый водитель за рулем. Стоит нам сесть в машину, и она тут же срывается с места. Судя по лесу, темнеющему слева, мы где-то на задворках посольства, а направляемся сейчас в сторону Клиши и аббатства Сен-Дени. На улице снова идет дождь, но не сказать, чтобы сильный. И это хорошо – все равно к утру никаких следов нашей ночной вылазки не останется. Едем долго, “проверяясь”. Я подозреваю, что наша резидентура озаботилась и машинами контр-наблюдения.
Наконец, мы съезжаем с бульвара Перифирик – парижского аналога МКАДа – и устремляемся дальше, в пригород. Интересно все-таки, а почему не Париж? Но вопросов я не задаю, полковник знает, что делает. Нужно будет – сам скажет. Адреналин в моей крови начинает уже закипать от предвкушения встречи с Саттером. Понятно, что наши вечером отловили его, и сейчас я эту тварь, наконец, увижу. Сначала поговорю с ним по-свойски, а потом раздавлю гадину своими руками, и ничего во мне не дрогнет - клянусь…!
Через несколько минут поездки по пустынному шоссе наша машина снова сворачивает, а чуть погодя еще раз – теперь уже на какую-то плохо освещенную набережную. В темноте я абсолютно перестаю понимать, где мы сейчас находимся. Да, и не настолько хорошо я знаю парижские пригороды, чтобы там ориентироваться. Останавливаемся в какой-то промзоне у железнодорожного моста. На другой стороне реки светятся огни, а здесь хоть глаз выколи – ни хрена не видно!
Идем к опорам моста, глаза постепенно привыкают к темноте. И только подойдя совсем
– Ты кто? – подслеповато щурится он на меня
– Угадай с трех раз…
Он удивленно хмурится, а потом недоверчиво всматривается в мое лицо
– Виктор…?!
– А ты кого-то еще ждал здесь увидеть?
Он оглядывается, видит всех остальных. Понимание начинает проступать на его лице… Он ведь далеко не дурак – этот агент «Саттер».
– Вы не имеете права! Я гражданин США!
– Да насрать нам на это. Хоть гражданин Гондураса.
– Есть негласные правила спецслужб! ЦРУ не простит вам…
Я зло скалюсь, наклоняясь к ненавистному лицу
– Ты идиот, Саттер?! Или как там тебя еще… Не понял, что тебя разменяли, как пешку?
– ЦРУ не сдает своих людей!
– Да, неужели?! Тогда что ты сейчас здесь делаешь? – распрямляюсь и мстительно добиваю его - Тебя сдали еще вчера, после личного звонка нашего Веверса вашему Тёрнеру. Игры закончились, Саттер. Пора платить по счетам.
Отворачиваюсь от сдувшегося црушника и подхожу к Сергею Сергеевичу
– Он что-то рассказал?
– Да. Даже не запирался. Когда в Токио Саттер понял, что Вера не улетела в Москву, он начал сразу рыть и узнал, что она сбежала в Париж с Трампом. И до последнего был уверен, что Трамп потом увезет ее с собой в Америку, где Вера тут же попросит политического убежища. Хотел очков на скандале заработать - вдруг КГБ перехватит Веру в Париже и попробует силой отправить ее домой. А Трамп вдруг купил только один билет до Нью-Йорка – понятно, что скандал отменяется. И тогда Саттер решил сам его спровоцировать, натравив репортеров на Веру в надежде раздуть скандал хотя бы с их адюльтером. Солистка популярной советской группы и женатый американский миллионер – это ведь тоже неплохой вариант.
– …а еще лучше убить их чужими руками, да Саттер? – оглядываюсь я на црушника, чутко прислушивающегося к нашему разговору
– Да, не собирался их никто убивать! – испуганно орет Саттер в ответ на мои обвинения – Для громкого скандала они мне нужны были живыми! Понимаешь? Живыми! Меня вообще там даже не было. Просто дождь, мокрая дорога и идиоты папарацци!
– Ну, с этим французы пусть разбираются. Хотя думаю, что свидетели наверняка вспомнят про какого-то странного мотоциклиста на месте аварии. Или странный автомобиль.
– Еще раз тебе говорю – это случайность! Несчастный случай. Моей целью было всего лишь напугать ее. Сделать «последнее предупреждение» тебе, Виктор! Чтобы ты уже умерил свои амбиции и перестал совать свой нос, куда тебя не просят. Просто в какой-то момент все вышло из-под контроля.
– Просто?!!! – хватаю я его за горло - Молодая красивая девушка умерла из-за какого-то урода, возомнившего себя вершителем судеб, а ты мне смеешь говорить «просто»?!
Я резко отталкиваю его, и он чуть не падает с ящика, но кто-то из наших снова усаживает его.