Режим бога. Вершина Красной Звезды
Шрифт:
– А потом перекроем им весь 16 округ!
– Президент пусть сегодня тоже под домашним арестом посидит!
Сергей Сергеевич резко тянет меня за рукав, показывает на часы. Да. Дальше здесь теперь и без меня отлично справятся. Главное сделано: запал к пороховой бочке поднесен, и скоро в Париже рванет так, что ночные погромы властям пустяком покажутся. И пусть еще перекрестятся, что в Сорбонне сейчас каникулы – иначе я бы и студентов на баррикады вывел! Устроил бы им 68-й год...
Мы возвращаемся к машине, рядом тормозят все новые такси - радиосвязь у парижских таксистов налажена прекрасно. Сергей Сергеевич
– Витя, ты здесь хочешь устроить второй Кельн?
– Нет - я спокойно смотрю в глаза безопасника - Второй, сука, Сталинград.
Он осуждающе качает головой
– Твоя кровожадность может привести к дипломатическим осложнениям…
– Они и так уже есть. Французские власти нагло проигнорировали убийство советской подданной, а наши дипломаты вместо того, чтобы выразить официальный протест на бездействие полиции, трусливо попрятали головы в песок. И ждут, не дождутся, когда мы с вами улетим в Москву, чтобы снова начать изображать здесь советско-французскую дружбу. Им даже перед убитым горем Александром Павловичем не стыдно.
– Послушай…
– Нет, это вы меня послушайте! – зло наставляю я на полковника указательный палец – Нельзя давать вытирать о себя ноги! Никогда. Ни при каких условиях. Чтобы не случилось. В любой стране мира – жизнь советского гражданина должна быть священна и неприкосновенна! – рублю я воздух ладонью
– И никак иначе. Позволим неуважение один раз – и о нас начнут вытирать ноги все, кому не лень. Докатимся до того, что гвинейские папуасы начнут нас считать ниже себя. А потом и африканские макаки.
– Ты преувеличиваешь.
– Неужели?! Носимся с этой Францией, как с писанной торбой, а они взяли – и плюнули нам в лицо! Предлагаете мне утереться? А я предпочту дать сдачи! Причем так, чтобы они об этом долго еще помнили.
– Виктор, есть французские власти, а есть народ Франции.
– Это вы мне рассказываете?! Вон, послу нашему расскажите, который второй день отсиживается в своей резиденции на улице Гренель. Обязательно по прилету в Москву расскажу все Примакову!
Сергей Сергеевич делает страшные глаза и показывает мне на водителя, который явно греет уши. Да, насрать мне на него, пусть бежит доносит! На наше счастье мы уже приехали и дальше можно только пешком – вся проезжая часть перед пострадавшей редакцией перегорожена волнорезами.
Я не могу открыто сказать полковнику, что и здесь посол ничем не лучше Полянского. Посмотрел я послужной список товарища Червоненко, когда был у Веверса. Его главное достоинство – принадлежность к украинской группировке и личная преданность Брежневу. Еще при Хрущеве неизвестно за какие заслуги он из лекторов попал в послы, да так им и остался, только Китай на Чехословакию сменил, а потом на Францию. А ведь следующим послом во Франции должен стать отличный дипломат – Юлий Михайлович Воронцов. И вот хрен ли нам ждать еще четыре года – нужно срочно посла менять! Нет, завтра обязательно найду время переговорить с Евгением Максимовичем. Хотя чего откладывать – вот сейчас вернемся в посольство, и сразу же позвоню ему. Нужно в красках расписать трусливое поведение посла.
…Разрисованный фасад редакции и заколоченные фанерой окна вызывают у меня прилив бодрости и хорошего настроения. Красота…! Хоть уборщики уже и подмели тротуар, но мелкая
Меня, конечно, же сразу узнали, нас тут же окружили зеваки - люди начали пожимать мне руки, выражая солидарность и сочувствие. А через минуту через толпу пробился и какой-то репортеришко с телекамерой.
– Виктор, признайтесь, вам стыдно за своих поклонников?
– Мне?!! – изумляюсь я – Да, с чего бы это? Люди пошли на погромы из-за бессилия. У них нет другого способа донести до властей свое возмущение наглостью папарацци и бездействием полиции. Власти их упорно не желают слышать. И вот вам результат.
Я широким жестом показываю на разрисованные стены и выбитые окна
– Но нанесенный ущерб…
– Вы считаете, что он сопоставим с убийством Веры Кондрашевой, увечьями Дональда Трампа и Эмиля Пино? Тогда чем вы сам лучше тех мерзавцев, что устроили аварию и заработали на смерти Веры?
Зрители рядом одобрительно гудят, репортер явно побаивается толпы и больше не рискует задавать мне слишком острые вопросы. Правильно побаивается. Я сейчас злой, как шершень – могу и в репу зарядить за особо беспардонный вопрос.
– А пресс конференция состоится в полдень, без опозданий?
– Естестественно И там вы услышите много интересного, поспешите.
Но репортеришко не собирается сворачиваться и продолжает меня снимать. И тогда я решаю устроить напоследок хулиганскую выходку. Прошу у Сергея Сергеевича блокнот и ручку. Старательно вывожу на странице фразу “pour les reparations” - “на ремонт”, отрываю лист и, выплюнув изо рта жвачку, креплю на нее этот листок к фанере, закрывающей разбитое окно. А потом извлекаю из кармана мелочь, демонстративно отсчитываю несколько серебристых монет - получается как раз ровно 30 франков. Небрежно швыряю эту кучку под листком.
– Здесь ровно тридцать серебренников, и большего эти иуды точно не заслуживают!
Толпа взрывается одобрительным смехом и аплодисментами. Под них мы и покидаем поле ночной битвы.
– Ну, ты даешь… - качает головой безопасник - это ведь сейчас снимут и покажут по ТВ.
– Пусть показывают. Я готов пойти ва-банк и больше отступать не собираюсь. Если я все правильно рассчитал, сегодня Париж ждет вторая Варфоломеевская ночь.
*****
В посольстве к нам бросается жутко серьезный молодой парень в модном сером костюме и с пухлой кожаной папкой в руках. На носу очки в тонкой золотой оправе, в нагрудном кармашке пиджака платок в тон галстуку. Пижон…
– Виктор, где тебя носит?! Нам нужно срочно согласовать план пресс-конференции и пройтись по вопросам, чтобы ты знал, что отвечать журналистам.
Ни «здрасьте» вам, ни даже представиться… С интересом смотрю на молодого дипломата, преисполненного гордости за порученное ему важное дело. Видно, недавно на службе, только-только после распределения, иначе он был бы уже в курсе моих “подвигов” на ниве советской дипломатии, и уважения проявил чуть больше.
– И кто составил этот план? – усмехаюсь я