Режим бога. Восход Красной Звезды
Шрифт:
– Аля! Назад!
– я с ужасом представляю, как какой-нибудь фашик, насаживает ее на нож или заточку.
Девушка слушается и уходит под защиту охранников. На ее место, выходит Кузнецов. Есть, все-таки, польза от гэбэшника. Полиция подтягивает новые силы и несколькими клиньями разбивает агрессивную толпу. Фашисты, под трели свистков, начинают разбегаться. Подобрав багаж, мы переступая через скрюченные тела, уже спокойно подходим к автобусу. Девчонок - Ладу и Веру - трясет. Бледные лица, слезы в глазах. Альдона же, счастлива! Искренняя, просто солнечная улыбка. Первый раз, такую вижу. Дорвалась! Роберт с Завадским, пытаются перевязать Клаймича. Вокруг суетятся Татьяна Геннадиевна и Львова. Блин, а я ей так расписывал прелести загранки... Если бы бутылка,
Даю команду музыкантам грузиться в автобус. Подходит аэропортовский врач, осматривает лоб Клаймича. Бутылка прошла вскользь, просто рассечение. Кровавит не сильно и бинт с перекисью спасают ситуацию. Григорий Давыдович, становится похож на муллу в чалме. Наконец, парковка окончательно очищена - похватали и фашистов с фанатами "Звезд" - мы отправляемся в Рим.
Гришунин едет с нами - я даже не заметил, как он проскочил драку и залез в автобус. Выступает гидом. Рим - центр античной цивилизации. Колизей, Пантеон, Пьяцца дель Пополо, Фонтан Треви... Стоим в нескольких пробках. Экспрессивные итальянцы гудят, переругиваются, высунувшись из своих малолитражных автомобилей. В Риме, всего много - людей, машин, витрин, памятников, деревьев...
– Ой, Собор Святого Петра - Вера вытягивает руку и показывает в сторону огромного храма. Проезжаем мимо Ватикана.
– Нет, это его макет, в натуральную величину - совершенно серьезно отвечаю я - Сам Собор, храниться в Национальном музее Рима.
Вера смотрит на меня непонимающе, потом прыскает от смеха, толкает рукой в бок. Музыканты вокруг, тоже, смеются. Напряжение спадает, улыбается, даже, травмированный Клаймич. Мы приезжаем к отелю. Это сетевой "Хилтон". Сложив инструменты и вещи в общую кучу, мы стоим посредине гостиничного холла. Пожилой портье, статью напоминающий своим видом члена Политбюро, записывает номера наших паспортов. Нам выдают несколько ключей с брелоками, в форме больших деревянных шаров.
Клаймич извлекает из кейса утвержденный, еще в Москве список и, объявляет, кто с кем поселяется. Расклад такой:
– Альдона и Лада.
– Львова и Татьяна Геннадиевна.
– Завадский с Робертом.
– Я с Лехой.
У Клаймича с Верой, отдельные номера. На этом, настоял я. Похоже, что и у Кузнецова, тоже, сингл. Григорий Давыдович, быстро распределяет охранников и музыкантов, после чего, мы идем к лифту.
Нам с "Мамонтом", досталась миленькая комнатка, с видом во внутренний дворик, замечательной ванной, телевизором и двумя кроватями. Развешиваем одежду, умываемся. Леха, первый раз в жизни видит биде - шутит, "как бы не перепутать его с унитазом".
Приходим в номер к Клаймичу, на планерку. Там, уже сотрудники, получают командировочные и расписываются в ведомости. Всего, советское государство, расщедрилось по триста долларов на нос - это, около двухсот пятидесяти тысяч лир. С учетом того, что государство оплачивает отель и питание - вполне нормально. Интересуюсь состоянием здоровья директора. Сотрясения нет, выглядит бодро. Мы начинаем обсуждать детали выступления на фестивале, как у Клаймича звонит телефон. Он поднимает трубку и передает ее мне.
– Сеньор Селезнев?
– раздается голос портье - Сеньор Кальви, прислал за вами лимузин. Он ожидает у входа
Вот это, сюрприз. Что же делать? Вопрос ехать или не ехать, не стоит... Надо ехать. А вот сообщать Кузнецову, я ничего не буду. Перебьется. Я захожу в номер, переодеваюсь. Всем своим видом, каждую минуту, я должен слать итальянцам яркие сигналы. Жители Апеннин, вообще любят все яркое. И, у меня есть, чем их поразить.
На выходе стоит шикарный, белый Stutz Royale. Роскошный лимузин, на базе Cadillac DeVille. Насколько я помнил, их было сделано, всего несколько штук и все они, разошлись по королевским семьям Европы. Хорошо живет Кальви. Я читал в айфоне, что мафиози находится под следствием, за незаконный вывод огромных сумм из страны.
Колесим по городу, около получаса. Я быстро теряю ориентировку, потом понимаю, что мы, уже, где-то в предместьях. Вокруг апельсиновые деревья, голые виноградники. По-прежнему, моросит мелкий дождь. Температура, около, пяти градусов. Через витые ворота, въезжаем на территорию богатого поместья. Лимузин останавливается у входа, перед большим домом с колоннами. На крыльце под крышей, стоят охранники. За плечами у них висят автоматы, один держит на поводке овчарку в наморднике.
Специальный дворецкий (в ливрее!) проводит со всем почтением меня в дом. Мрамор, картины, огромные люстры. В центре холла стоят двое. Коренастый лысоватый дядька "под шестьдесят", со щеточкой ухоженных усов - мой благодетель-фашист. И девушка лет двадцати пяти с роскошной гривой черных волос, тонкими чертами лица, голубыми глазами. Образ дополняет точеная фигурка, потрясающие ноги, открытые миру красной мини-юбкой. Кальви гостеприимно улыбается, пожимает руку. Представляет девушку. Это его дочь Анна. С ней, мы целуемся в щеку. Хм... какой приятный запах. У меня, кружится голова... Кальви, тем временим, рассказывает про своего сына, который живёт в Канаде. Пропускаю мимо ушей. Мой взгляд, ласкает фигуру Анны.
Мы проходим в гостиную, рассаживаемся вокруг камина. Аккуратно перевожу разговор на дочку. Работает филологом, в Английском университете. Не замужем. Помогает отцу с культурными проектами, в том числе с фестивалем в Сан-Ремо, где Кальви - крупный спонсор. Нам подают прохладительные напитки, небольшие канапе на подносе. Эй! А, где знаменитая итальянская кухня, с пиццами и ризоттами? Я же, голоден!
Первая новость. Кальви настоял на изменениях правил конкурса в Сан-Ремо. Теперь, в основные дни, допускаются участники не итальянцы, но с песнями на национальном языке. Сам фестиваль, переехал из казино в кинотеатр "Аристон", организаторы опасаются падения популярности, поэтому моему "фашисту", легко пошли навстречу. Мы участвуем в конкурсе! Шикарный подарок. Вторая новость - мы едем на телевидение! Прямо, сейчас. Телеканал РАИ приглашает меня и сеньора Кальви в передачу "Вечерний гость". Анна, посматривает на меня с интересом. Итальянский язык у меня чистый (спасибо переводчице-синхронистке из МИДа), но как я поведу себя во время прямого эфира?
Я, поведу себя шокирующе! Итальянцы, а еще лучше, европейцы, должны меня хорошенько запомнить. Пока, нас гримируют, ничего не предвещает скандала. Но, как только помощники режиссера, выводят меня и Кальви в студию, я снимаю свой пиджак. Под ним майка с принтом. Красный Ленин, крупно на белом фоне. Спереди и сзади. Узнаваемый образ - борода клинышком, усы, кепка, дополнены протянутой рукой с опущенным, большим пальцем. Древнеримский "дизлайк", приказ добить гладиатора. Так как, никакой технологии нанесения принтов в Союзе нет, Львова, просто, вышила Владимира Ильича красными нитками. Ведущий, молодой стройный мужчина - Фабио Фацио - открывает рот, пытается что-то сказать, но не может. Рядом, раздается стон режиссерши. Уже идет обратный отсчет эфира, что-либо, поменять нельзя. Кальви откровенно потешается. Показывает мне большой палец. Поднятый вверх. Смеемся.
– Бонжорно сеньоры и сеньориты - берет себя в руки Фабио - Сегодня, у нас в студии известный филантроп, банкир Роберто Кальви. И, новая звезда на небосклоне итальянской эстрады, советский певец - Виктор Селезнев. Добро пожаловать!
Мы киваем, благодарим за приглашение. В эфир, дают врезку фрагмента песни "Феличита", после чего, ведущий спрашивает Кальви, не ему ли обязаны итальянцы новым хитом - ведь, именно он нашел Селезнева в Союзе. Банкир, с усмешкой пересказывает историю нашего знакомства. Когда дело доходит до драки с преступниками, Фацио оживляется, достает газету "Нью-Йорк Таймс". На ней, моя фотография из "Арагви". И заголовок: "Певец-хулиган. Музыка из Советского Союза, завоевывает мир". На фото, я крушу челюсти грузинам. Саттер, сука!