Режиссура психического здоровья
Шрифт:
Владимир: Так, ма, в самом деле! Шо ты меня позоришь? Иди он на лавочке посиди. Я сам могу о себе пару слов сказать.
Мать, соглашаясь, уходит и доктор слышит от Владимира вот такую историю.
– Я вполне нормальный, но … мне никто не верит. Не в смысле того не верят, что я нормальный, а выражают сомнение по поводу той истории, которая со мной приключилась. А случилось вот что: сплю я, значит, и вдруг – прыг ко мне ктой-то на диван. Я рукой его – мац, а оно… чешуйчатое всё… до половины. Сверху голова женщины, а снизу – …рыбий хвост. Оно и говорит: «Хочу тебя». Ну, в обчем, как баба мужика хочет. А я чё – чокнутый с русалкой сексом заниматься, да к тому ж, когда рядом жена спит?! Русалка эта к тому ж полупрозрачная вся какая-то, толком её и
Тут я изловчился и ну их накрыл одеялом и верёвкой этой же завязал одеяло в пучок, чтобы не выпрыгнули куда-нибудь. Взял я этот узел и отнёс на улицу, чтоб там поостыли. Русалка, правда, куда-то «уплыла» по причине своей прозрачности, а те двое и сейчас должно быть барахтаются в моём пучке.
Доктор подумал немножко и тоже согласился с ним. Ведь разве не правда, что он видит перед собой двоих страждущих людей?! И эти люди – мать и сын. Сын сейчас рассказывает историю своей жизни.
– Не верит мне никто, что они материализовались из воздуха, и, думаю я, что это порча со мной приключилась.
Доктор: А мама ваша тоже видит их?
– Не знаю. Лучше вам самому у неё спросить.
Доктор зовёт ее, и она рассказывает следующую историю.
Людмила: Я не то что не верю своему сыну, я вижу в каком он состоянии. Чего греха таить, сыночек мой любит выпить, а потом, когда он напьётся, всякие ему чёртики в постель прыгают. Где я только с ним не была, у каких только докторов не лечила – никто помочь ему не в состоянии. Не хочет он за ум взяться.
Владимир: Да, да! меня надо полечить!
Людмила: Вы уж постарайтесь сделать так, что б черти эти оставили его в покое.
Доктор: Хорошо.
Сказано – сделано. Хватило трёх сеансов, чтобы изгнаны были из души Владимира непрошенные «гости». Доктор и на дом ходил к нему, квартиру почистил. Не без внутреннего трепета приблизился к одеялу, где, как утверждал Владимир, «квартировали» два «материализованных» мужичка. Но, как и предполагалось, ничего там, кроме развязанного узла, не было. «Должно быть оказались проворнее, чем я о них думал» – так объяснил ситуацию горе-пациент.
– Как сейчас ты себя чувствуешь – спросил неделю спустя мой профессор.
– Я – отлично! – ответил Владимир … и запил уже на вторую неделю. И не как-нибудь, а «по чёрному». Все, конечно, в шоке. Мать пришла к доктору темнее безлунной ночи: «Вы ведь обещали» – только и смогла сказать она, с упрёком посмотрев на него, а доктор только пожал плечами. Всё, что он сказал, уместилось в четыре слова: «Я свою работу сделал».
Людмила: Это называется у вас «работа»???!
Дальше объяснять было бесполезно. Всё упиралось в поиски виноватых. Конечно же, доктор оказался крайним. Почему? Выполнилась прихоть великовозрастного сына в ублажении очередного его желания. Если оно не выполняется, то виновен кто-то, с кого он может потребовать ответ.
Людмила, мать Владимира, очень деятельная женщина. Полвека проработала в доме культуры замдиректора и потому строго жила по правилам. Правило, как на работе, так и дома, никто не должен нарушать. Нарушение правила влекло очень серьёзные последствия, где человек, образно выражаясь, выставлялся за калитку собственного дома. И всё потому, что она лучше, чем кто-либо, знала, что такое беспутная жизнь. Воля к сопротивлению ломалась самым безжалостным образом и всё во имя блага окружающих её людей. Сын, таким образом, привык к мысли, что ответственность за все его поступки несёт кто-то другой, только не он.
« Всё отлично» – подумал он – «прихоть мамы моей выполнена, а я здесь не
Встреча вторая с известными уже нам пенсионерами
…Доктор: Наше государство отражает наше же лицо – лицо наших желаний, а не ситуацию действительной расстановки сил. Наше «государственное» лицо всегда полно скорби и печали. Плохо ли это или хорошо? Это неизбежно. А на что мы жалуемся? А жалуемся мы на то, что нам… не хватает пенсии. Не возможностей жить по своему усмотрению, а обыкновенной пенсии. И значит, ищем виновных. Это же грязно! Мы продолжаем с всё большей настойчивостью ждать подачки от государственных правителей, словно ничего больше не умеем, как брать и потреблять. Какой выход? Пойти в баню, смыть с себя грязь. Как? Предположите заведомо ложный путь, которым хотят вас повести. Такое бывает: вспомним того же Ивана Сусанина. Иван Сусанин тоже вёл свою игру, и, надо признать, весьма успешно. Только там была игра патриотического фасона, а теперь каждый правитель думает, что он и есть Сусанин своей страны. Правление его в том и состоит, думает он, чтобы собственный народ загнать пробкой по самое горлышко винной бутылки оче-е-нь далеко. Чтобы пальцем не достать и штопор при этом спрятать. Надо сказать, что он имеет на это право: на то он и правитель, а значит, ему заводить карусель. По его убеждениям, он (народ, т. е.) и есть враг собственному его здоровью, народ этот есть зараза и должен, поэтому жить на периферии собственного сознания. Теперь утвердитесь на том понятии, что заведомо ложный путь верен. Это очень важно.
Мужчина: Почему?
Доктор: Вас могут обмануть и не просто могут, а уже обманывают. Возможно, что это я. Вы же хотите, чтобы я вас успокоил: дал «снотворное», чтобы вы уснули. Надо допустить, что всё это уже случилось, что вы спите. Вы ведь тоже иногда так поступаете, спрятав от себя сотню гривен до получки. Спрячете где-нибудь и забудете место, куда положили. И тогда у вас появляется возможность отыскать, в случае крайней нужды, свой собственный спасительный клад. Тогда вы не разочаровываетесь: вы радуетесь находке. Вы будете знать, с чего всё начинается.
Видите ли, это точка зрения государственных служащих – платить за работу. А если работы не будет? Вот тут-то и вышел маленький пробел. Человек ушёл на пенсию, а работа продолжает взимать подати. Это как у штангистов, резко прекращающих свои тренировки, в результате чего гора мускулов превращается в желеобразное месиво: их ум «работает работу», пусть бы даже это отражалось на телесном уровне.
Поймите, вы не должны придерживаться мнения о себе же самих как о бесполезных гражданах. Шансы на выживание будут равны нулю, если охарактеризованное бедственное положение займёт господствующую позицию в вашем сознании, станет доминирующем мировосприятием на окружающий мир. Это разрушительно. Это ещё можно назвать великодержавным рабоче-крестьянским шовинизмом, где всегда прав дающий, так как сила и власть на его стороне. Вы можете теперь объяснить существующую расстановку сил тем, что ведь потому и опускаются руки, что вашей воли, вашей исключительности здесь нет. Требуя пенсии, вы продолжаете работать, продолжаете разрушать. Резкое прекращение подачи нагрузок – это та точка зрения государственных (ваших) «служащих», для которых мнение о здоровье дороже самого здоровья. И тогда ум начинает «разрушать» работу, потому что у него такое свойство – интерпретировать, а значит, разрушать.
Власть таким образом должна восприниматься не как насилие, а как недоразумение. Любое насилие – это недоразумение.
Вирус: Доктор разрабатывает методику противопоставлений «гостевой визы» и бережливой хозяйственной хватки. Он утверждает, что когда вы попадаете в сложную, или, скорей, экстремальную ситуацию, тогда вы учитесь ориентированию. А это привилегия не гостя, а хозяина. Вернее, это ситуация, когда гость в человеке «растворяется» и вырастает в нём хозяин. По сути, это продолжение темы «Обсерватории заблуждений», только с другой беседы. Вот её небольшой фрагмент.