Риан O`Ши и дорога друидов
Шрифт:
Я боролся с желанием навешать ему на уши лапши и посмотреть, как Горманстон будет три круга ползать на четвереньках вокруг дуба и повторять «я баран», но шутить с ферном не хотелось. Да и Горманстон вроде как искренне раскаивался. Поэтому мы просто встали рядом, положили каждый правую руку на кору, и он сказал, что никогда больше не будет вырезать что-то на живых деревьях, и чтоб ему провалиться, если врет.
Вокруг были все те же сумерки, и ничего не происходило.
Я предложил закрыть глаза, ничего больше не спрашивать и петь про желтую подводную лодку.
Вокруг были темнеющие сумерки, сероватые тонкие деревья и мох. А с таким трудом спасенный Горманстон полз на животе куда-то вперед.
И только тогда я понял, что не так. Рядом раздавалось жалобное повизгивание, и никто из нас точно так голосить не мог. Впереди барахтался увязший в болотной грязи щенок с одним висячим ухом. Как он вообще тут оказался?
Пока я поднимался, Горманстон успел доползти до собаки, но сам увяз, и теперь они оба, один визжа, а другой ругаясь, превращались в грязевых монстров. Я огляделся в поисках палки и нашел сухой остов мелкой елки. С трудом открутив его от корня окончательно и вспоминая все, что знал про болота, протянул вперед. Мои кроссовки уже нахлебались мутной жижи, но пока мох с чавканьем их отпускал. Видно, топь начиналась чуть дальше.
Горманстон пыхтел, почему-то чихал и явно старался не говорить все, что думает о моей меткости и попытке ткнуть ему елкой в лицо. Когда они наконец подобрались ко мне, это были два комка грязи, немного напоминавшие собаку и человека.
— Спасибо, — выдохнул Горманстон, все еще сжимая щенка, тот дрожал и не хотел никуда убегать. — Слушай, возьми его. У меня аллергия на шерсть. Чхи.
— Да не за что. Ты мне нужен. Ты должен в полиции сказать, что я тебя не убивал.
— Что?!
— То. Чтобы меня на соревнования допустили.
— А если не скажу?
— Тогда я тебя обратно убью!
Горманстон завис, а потом расхохотался. И его даже стукнуть расхотелось.
— Это уже не междумирье. Слышишь, идет кто-то? — сказал я. Хрустели ветки и слышались голоса.
Щенок узнал меня и принялся лизать руки, но чище их грязной мордой не сделал.
— Надеюсь, не чемодан, — ответил Горманстон, все еще всхрюкивая от смеха — Но если он — пусть ест. Сил нет бегать.
Он вытянулся на земле лицом вверх и закрыл глаза.
К нам бежали Флай и Ди. Лица у них были ошалелые.
А еще минут через пять прямо на нас вышли поисковики и обрадовались так, словно мы все были пропавшими, причем их близкими и любимыми родственниками. Нас поили чаем из термоса и кормили шоколадом, и щенок тоже съел батончик, хотя ему вообще-то нельзя, но он же не знал, что нельзя.
Та самая продавщица, уже в необъятных штанах с накладными карманами и шнурованных ботинках, шла с поисковиками и обрадовалась нам тоже. Особенно щенку.
— Я заблудился, — сказал Горманстон. — Провалился в болото. Риан меня вытащил.
И тогда нас все сфоткали на телефоны
А еще немного позже ко мне протолкался папа, а за ним мама Ди и папа Флая. Папа обнял меня, щенка и немного Горманстона, и щенок его облизал, и Горманстона облизал, и меня облизал. И у меня немного защипало в глазах, наверно, потому, что я вообще устал.
Подъехал университетский минивэн с гербом на боку, мы все забрались внутрь, и я заснул раньше, чем минивэн поехал. Мне снился дуб. Он улыбался мне и подмигивал. Под дубом сидел я, только волосы длиннее, чем у Ди, и одет, как фольклорный танцор на праздник, разве что без бубенчиков. Я подумал, что у меня дурацкий вид, и проснулся.
Оказалось, что уже утро, что папа сделал яичницу без сосисок, потому что сосиски съел щенок, и что Ди должна зайти через пятнадцать минут — вместе идти на праздник. А как папа вел меня из машины домой, я не помню, потому что не просыпался, только перебирал ногами.
Праздник был отличный. Ну, они у нас всегда отличные. Я люблю эту сутолоку, и уличные вкусняшки, и музыку, и уличные театры. Флай встретил нас у ярмарочных павильонов, и мы пошли гулять втроем, а считая щенка - вчетвером. Мы ели жареные сосиски, и яблоки в карамели, и мороженое всех цветов с нашлепками разного шоколада, и щенок тоже ел, а потом повалился набок в тени и заснул, дрыгая лапой во сне. Я пошел купить на всех лимонада по рецепту черт знает какого века и встретил Горманстона. Он тоже пришел за лимонадом, оказался в очереди у самого столика, на котором стоял огромный ледяной кувшин с краном, увидел меня и купил еще три стаканчика. И нести помог.
Оказалось, он вроде ничего парень. Просто когда от них ушел отец, его занесло, и все заносило, заносило и заносило. Я сказал, что я его понимаю, у меня вот мамы нет. Все говорят, что она умерла, а я-то знаю, что нет. А Ди сказала, что тоже его понимает. У нее мама от отца ушла, потому что он напивался до изумления, так она говорит. А Флай сказал, что у него и мама, и папа, и две бабушки, и дед, и братья с сестрами, зато все живут друг у друга на голове, так что полная семья — не панацея. И он вообще всех понимает. И мы все, с Горманстоном, пошли смотреть, как будут зажигать вечерние костры, потому что начинало темнеть. И мы с Ди прыгнули через костер, а потом Дугал с Ди прыгнули через костер, а щенок прыгнул сам с собой. Мы назвали его Бобби, потому что ничего умнее не придумали.
На соревнованиях через два дня мы с Рэйвеном получили приз зрительских симпатий.
Дугал переписывается с Ди в соцсетях про ужастики.
А мне он написал бумажное письмо, потому что я ему честно сказал, что так лучше. И вложил фотку. Ему завели собаку без шерсти, ужасно смешную. На нее у него нет аллергии. Зовут Эсмеральда. Познакомим с Бобби, когда он в гости приедет.