Ричард Длинные Руки – барон
Шрифт:
Брат Кадфаэль догнал и спросил кротко:
– Брат паладин, а почему ты решил, что нужно прямо?
– Знаешь, – сказал я важно, – перед нами сложная этическая задача. Ну как в том случае, когда на развилке камень с надписью: направо пойдешь – коня потеряешь, налево пойдешь – собаку потеряешь, прямо поедешь – о камень навернешься… Мы же, как мужчины, не должны выбирать простые варианты. Верно, сэр Смит?
Сэр Смит подтвердил с готовностью, что да, всем задницу надерем. Он еще на выезде облачился в доспехи, разве что забрало не опустил, и сейчас,
Брат Кадфаэль посмотрел на меня с недоверием и отъехал в сторонку чуточку обиженный.
Хребет все-таки приближается, но слишком медленно, неприметно, начинает казаться, что подкрадывается к нам ночами: в дороге смотрим по сторонам и прислушиваемся к каждому шороху, а утром окидываешь взглядом окрестности – ого, снежные пики видны куда отчетливее.
Сегодня с утра вместо игривых лесов идут чащи из угрюмых сосен, густого ельника, а вся местность выглядит не просто дикой и безлюдной, а враждебной, где из-за каждого дерева смотрят злые глаза и скалятся острые клыки.
Высланный вперед Дилан добросовестно отыскивал обходные пути мимо исполинских буреломов, сущее проклятие для коней. Сэр Смит ворчал, что погоне намного легче: им дорожку не искать, всего лишь идти по следу.
Дважды за день ухитрились заметить подозрительные группы всадников. Может, правда, по своим делам едут, но пуганая ворона дует и на воду, мы благополучно переждали в зарослях, пока те проскакали мимо.
– Шастают, – сказал Смит пренебрежительно, – восемь человек!.. Что они для нас?
– В драку не стали бы ввязываться, – сказал Мемель. – Тут же послали бы одного-двух к главному отряду.
Эбергард морщил аристократический нос.
– Просто не терпится, – обронил он холодно. – Могли бы просто сесть и ждать. Все равно все дороги на Юг идут в тупики, кроме одной. А та, как вы знаете…
Он умолк, все тоже молчали. Я тоже узнал недавно, почему все дороги обрываются. Об Ущелье не любят говорить, а когда кто-то начинает, обычно спьяну, на того шикают все, кто поблизости. Ущелье возникло в последнюю Войну Магов, буквально раскололо планету, протянувшись на тысячи миль и фактически разделив мир на Север и Юг, потому что никто не мог и подумать о том, чтобы перекинуть мост через Ущелье: и ширина непомерная, мост обрушится от собственной тяжести, и, самое главное, из-за чего не любят упоминать Ущелье, – там вход в ад. В жутком мареве бездны отчетливо виднеются огненные призраки вечно сжигаемых душ, доносятся едва слышимые отчаянные крики грешников.
Однако сейчас, по мере того, как прем в сторону Юга, иногда по намекам, по прервавшейся речи можно понять, что мыслями мои спутники идут по краю Ущелья.
Я посматривал по сторонам, страшимся собственной тени, как унизительно, рыцари едут молча, какие песни, даже разговоры только шепотом.
– Хорошо бы натравить их друг на друга, – сказал я мечтательно.
– Как? – удивился Смит.
– Не знаю, – признался я. – В мире высоких информационных технологий все возможно. Например, сообщить
Смит посмотрел с отвращением, я улыбнулся примирительно, но все равно он посматривал с неодобрением. Даже шутить так грязновато, все-таки мы рыцари, что-то я перемудрил, воевать надо честно.
Кадфаэль часто посматривал в небо, что и понятно, монах, ждет знак свыше, я посоветовал:
– Заодно высматривай и санитаров неба.
– Кого-кого?
– Драконов, – объяснил я. – После той мелочи, что мы побили, могут послать и танки с крыльями.
Глава 13
За весь день останавливались всего дважды: поили и кормили коней, сами перекусили. Пес напрасно натаскал здоровенных кабанов, Смит пришел в отчаяние, рыцари тоже сокрушались, такую добычу да бросить, только Брайан и леди Ингрид радовались возможности ехать без остановок и отдыха.
Смит сказал мне вполголоса, что их гонит что-то совсем уж страшное. Я промолчал, а он, тут же забыв о влюбленных, заговорил о Юге, где он станет лучшим рыцарем при дворе императора, увидит все чудеса и богатства, сам добьется богатства и знатности.
Голубизна неба постепенно перешла в густую синеву, но вместо величественного заката на все небо разлилась серо-алая муть.
Граф Эбергард отъехал в сторонку, вздернул лицо, губы зашевелились, а глаза опустели, как у незрячего. Граф Мемель смотрел с испугом, но помалкивал. Наконец Эбергард опустил голову, под глазами темные мешки, лицо осунулось, а голос прозвучал странно надтреснуто:
– На тракте засада.
Сэр Смит тут же спросил:
– А обойти…
Он взглянул на меня виновато, прикусил язык. Но Эбергард ответил, как если бы спросил я сам:
– Слева ущелье, справа отвесные горы. Дорога только здесь. Через ущелье лишь птицы перелетают… да и то не все, а скалы справа такие, что муха не удержится на их стенах. Боюсь, что другого пути нет.
Холод прошелся по моему телу, я спросил нарочито бодро:
– Это вы в небе увидели?
– И в небе тоже, – ответил Эбергард сухо. – Думаете, почему там орлы кружат? Добычи здесь на равнине больше. К тому же, сэр Легольс, повоюйте с мое, будете безошибочно угадывать, где лучше поставить засаду. Все мы одинаково мыслим, все предпочитаем удобные места. Да и к тому же за это время кто-то мог на легких конях обогнать нас по дуге и успеть собрать охотников…
– За хорошие деньги, – согласился я. – Знаете что, кони у нас едва передвигают ноги. Место для ночлега здесь не хуже, чем любое другое. А утром, как говорится, что-то там мудренее.
Граф посмотрел с недоумением, но спорить не стал, мы расседлали коней и пустили пастись в кустарник. Кадфаэль, Брайан и леди Ингрид быстро собрали хворост и разожгли костер. Пес принес оленя, затем козу и двух крупных птиц, похожих на дроф.
Я заметил спокойно:
– Граф, вы не очень-то готовьтесь ко сну.