Ричард Длинные Руки – бургграф
Шрифт:
Печаль коснулась сердца, я стыдливо оглянулся по сторонам и тихонько перекрестился, как какая-то богомольная старушонка. Никогда в жизни не крестился вот так, без посторонних глаз, я же атеист, а сейчас суетливо подвигал щепоткой у груди только из чувства вины перед отцом Шкредом и желания сделать хоть что-то, что ему бы понравилось.
Пес замедлил бег, морда кверху, ноздри жадно хватают воздух. Зайчик тревожно ржанул, волна холода нахлынула и окатила меня с головой. Пальцы сами оказались на рукояти молота, сердце сжалось в ужасе, словно
Я сейчас в полном доспехе Арианта, за плечами лук, со мной мои молот и меч, однако чувство беспомощности ударило с силой поезда.
В десятке шагов впереди возник светящийся столб, на миг показалось, что это свет, потом – некий кристалл, но края подобно полотнищу колышутся под незримым ветром.
Я замер, хватаясь то за меч, то за молот. Сквозь странную ткань выметнулось темное тело, я не успел даже увидеть, медведь или гигантский тролль, как Пес стремительно бросился навстречу.
От встречного удара вздрогнула земля, будто столкнулись два исполинских астероида. Оба сцепились и покатились по земле, а следом из призрачной ткани выбросило гигантскую змею, туловище не меньше нефтепроводной трубы, а голова размером с сундук.
Я торопливо выдернул меч. Ткань затрещала, гигантская трещина разорвала ее надвое, вышел с топором в руке и щитом в другой огромный человек с черной ассирийской бородой.
– Твоя дорога закончилась, Ричард, – сказал он.
Я спрыгнул с коня, как ни странно, темный ужас испарился. Зайчик тут же ринулся на гигантскую змею, Пес рычал и дрался с темным чудовищем, а я поднял меч. Адальберт набежал, ударил, я не успел парировать, плечо взорвалось от дикой боли, хрустнула перебитая ключица.
– Сволочь, – прохрипел я и, перехватив меч другой рукой, начал наносить удары.
Адальберт зло расхохотался. Лезвие моего меча высекает искры о его щит, а мне удары топора отражать нечем, щит остался на коне. Я старался двигаться с наибольшей скоростью, начал парировать все его удары, но мои попытки напасть Адальберт отражал легко, злая ухмылка не покидала его лицо.
– Пришел твой… час, – процедил он сквозь зубы.
– Или твой, – ответил я.
– Это еще не все, – сказал он с ненавистью. – Еще не все…
Он отпрыгнул, быстро вскинул руку к небу. Слов я не понял, но исполинский столб, что уже не свет и не ткань, затрещал, будто звездные ладони крошат айсберг, колыхнулся и разлетелся на мельчайшие осколки. Сквозь них выплыло, держась над землей, как на воздушной подушке, нечто огромное, словно авианосец, ощетинившееся зубами, когтями и клыками.
Холод пронзил меня насквозь, как стрелы пробивают лист дерева. Я с трудом отбивал удары Адальберта, боль пронизывает от головы до пят, а создание Тьмы выплыло целиком и, остановившись между заброшенной церковью и нами, медленно развернулось в мою сторону всеми клыками.
– Трясешься? – процедил Адальберт с ненавистью. – Я всю жизнь посвятил, чтобы вырастить Призрачную Щель. Не думал только, что применю против такой мелочи…
Я молчал,
– Вот и пришел твой конец, раб, – проговорил он.
Я видел, что он готовится нанести завершающий удар, регенерация не спасет, но мои пальцы вот-вот расцепятся на рукояти меча, а тут еще Тьма сдвинулась с места и пошла на меня. При ее размерах захватит не только Пса, Зайчика, но и половину города…
Сверкнуло, внезапный нещадный свет охватил весь мир. Я завис в сверкающем облаке, где нет неба, земли, ничего вообще, кроме этого чистого первозданного света. Я торопливо проморгался, стою там же, а из прежде темного входа в церковь бьет, как из прожектора, ослепительно радостный свет.
С треском, как при сильном лесном пожаре, корчатся и сгорают лохмотья овеществленной Тьмы, Пес с победным рыком треплет шкуру своего противника, арбогаст злобно вбивает в землю шкуру исполинской змеи, а передо мной пошатывается бледный Адальберт с расширенными в страхе глазами.
– Власть поменялась? – прохрипел я обугленным ртом и обрушил на него удар меча.
Адальберт инстинктивно закрылся щитом. Лезвие легко прошло через потерявшие чары железо, рассекло плечо и грудь. Он вскрикнул и, выронив топор, ухватился обеими руками за жуткую рану.
Свет втянулся в церковь, как живое существо, дверной проем вспыхнул напоследок золотым огнем, и снова там темно, мирно и загадочно.
– Спасибо, – шепнул я, – спасибо, отец Шкред…
Адальберт упал, пытался подняться, но руки подломились, рухнул вниз лицом. Я подошел с поднятым мечом, он с усилием перевернулся на спину.
– Бей, сволочь…
Я поднял меч:
– Это ты сволочь. А я – паладин! Во мне столько благородства, что самому противно.
Он закашлялся кровью, красные струйки залили подбородок, однако ненависть в глазах полыхает с той же силой.
– Благородно? А что с леди Элинор сделал, сволочь?
Я задержал меч на взмахе:
– Я? Осуществил ее мечту, выдал замуж за герцога Валленштейна. А вот ты убил достойного человека.
Из его рта текла струйка крови, он то и дело выплевывал, кашлял, но выдавил со злобой:
– То был вор!.. А Кристалл нужно было вернуть хозяйке!
Мой меч уже пошел вниз с нарастающей скоростью, но в последний миг лезвие глубоко вонзилось в землю рядом с шеей Адальберта.
– Хозяйке? Врешь!.. На последнем вздохе не врут… А тебя либо обманули, либо сам… потому что, как я слышал, леди Элинор продляла тебе жизнь. Так?
Он ответил хрипло:
– Так… Но теперь все равно.
– Почему? – поинтересовался я. – Леди Элинор жива. Кстати, она уже не враг мне. Как и я ей. Так что ты… живешь вчерашним днем. И даже если, будучи женой герцога, и прекратит заниматься черным колдовством, продлять жизнь, думаю, сможет. Даже церковь не скажет слова против. Ну, как мне кажется.