Ричард Длинные Руки – бургграф

Орловский Гай Юлий

– Вы из благородных, так что я поверю вашему слову, если скажете, что в течение суток никуда не скроетесь.

– Даю слово, – ответил я с готовностью. – А что, во мне будет необходимость?

– К вам еще будут вопросы, – буркнул он. – Да и не только у меня.

– А у кого?

– И повыше меня есть власти, – ответил он нехотя. – Так что будьте здесь.

– А в город мне выезжать можно?

Он поколебался, молодой парень и стражи смотрели на меня с удивлением, наконец ответил хмуро:

– Можно. Но я бы не советовал.

– Думаете, сбегу?

Он

оглядел меня с головы до ног:

– Нет, вы ж из благородных! Честь дороже… Но в городе у вас не будет той защиты, что здесь.

– Спасибо, – ответил я. – В самом деле спасибо. Я все это приму к сведению. Кстати, если не трудно, передайте местным мебельщикам, пусть привезут хорошие столы и кресла взамен разбитых. Я все оплачу.

Он мгновение смотрел ничего не выражающим взглядом, затем кивнул. За ним вышли и его помощники. Я слышал голоса во дворе и в саду, народу прибавилось, трупы выносили и укладывали на телеги.

Появилась Амелия, в глазах страх и недоумение:

– Вы здесь?

– А где же еще, – ответил я легко. – Вы же сами мне выделили эту комнату. Дети в саду?

– Нет, я велела им не выходить из их комнаты. И не выпускать оттуда собачку.

– Она не выйдет, – сказал я. – Очень послушная. Сказал: жди – будет ждать. Тоталитарная собачка. Вы все сделали верно. Надеюсь, они детей допрашивать не догадаются.

– Как вы?

Я сказал успокаивающе:

– Со мной в порядке. А кузница не так уж и нужна, если честно… И отстроить ее нетрудно. Мебель взамен побитой привезут сегодня же.

– Шутите?

– Начальник стражи обещал.

Ее глаза округлились:

– Сам господин Кренкель?

– Ну да, – ответил я легко. – Мы только защищались. Вот город и восполняет все наши убытки.

Она смотрела все еще неверяще.

– Город?

– Городские власти, – пояснил я. – Они ведь отвечают за любые проявления в городе? Как за хорошие, так и не совсем?

Ее лицо стало задумчивым.

Глава 15

Амелия спит. Наверное, спит в соседней комнате. В мою незримым сквозняком тянет теплом ее тела, ее запахами, и, чувствую, что она не спит тоже. Не спит и прислушивается: не поднимаюсь ли с постели, не иду ли к двери, чтобы через минуту оказаться в ее постели.

Двое из моих друзей хвастливо рассказывали, что спали с женщинами вдвое старше их, а Дима Говорков хвастался, что еще когда мы протирали штаны в седьмом классе, он уже драл нашу классную преподавательницу. Прямо на ее столе. Мне лично не приходилось иметь дело с женщинами старше себя… во всяком случае, значительно старше. Хотя, конечно, при моих здешних размерах я выгляжу солиднее. Вообще есть такая разновидность мужчин, в юности выглядят старше своих лет, а в зрелости – моложе. Мне кажется, я из такого теста, но все же не могу вот так встать и пойти в ее постель, хотя Амелия, вероятно, ждет…

Это не значит, что обрадуется и даст мне место, но наверняка ждет именно такого поступка. Чисто мужскова.

Я закрыл глаза

и сказал себе твердо: что есть самец, есть мужчина, а есть высшее проявление мужественности – паладин. Паладин, понятно, и мужчина, даже самец, но в отличие от них умеет пользоваться столовыми приборами и обуздывать примитивные порывы плоти.

Сон пришел незаметно, снилась какая-то белиберда, которую я принимал как должное, а потом я парил над городской площадью, вдруг заметил одинокую женскую фигуру, ощутил неудержимый зов плоти, поспешил направить полет к ней под острым углом, надо успеть, смутное чувство подсказывает, что могу и не успеть, если начну прелюдии…

Она обернулась, я увидел смеющееся лицо, мои пальцы жадно ухватили ее за грудь, теплую и упругую, я выдохнул:

– Саня… что ты так долго…

– Ты был не готов, – ответила она, – а я сама… не могу…

Голос ее прерывался, а плоть то пропадала, то появлялась. Я сдавил ее в объятиях, жар в теле нарастает, спросил торопливо:

– Сегодня же снова нажрусь жареного мяса… Придешь?

– Буду стараться, – ответила она, – но сюда… трудно…

– Что мешает? – спросил я быстро.

– Город… – ответила она.

Я все сжимал ее сочное тело в объятиях, когда ощутил, что пальцы мои впиваются в скомканную перину. Это длилось почти минуту, когда я мял и тискал ее тело, спеша им насладиться, и в то же время чувствовал, что корчусь один на постели. Затем тот мир начал размываться все сильнее, а этот обретать реальность, я вздохнул и, отодвинув испачканный край перины, повернулся на бок и попытался заснуть снова.

Очнулся от резких криков птиц за окном. То ли свадьба у них, то ли развод с разделом гнезд, но порхают и машут крохотными крылышками так, что ветви колышутся и скребут по окну.

Не вставая, я блаженно потягивался, зевал и прикидывал, что еще уже один день, считай, миновал. Осталось еще шесть. А там, если ничего не помешает – тьфу-тьфу-тьфу и еще раз тьфу! – с Зайчиком и Бобиком взойдем на борт парусника и… прощай, суша. Впереди таинственный Юг!

Но птицы орали и дрались, совсем не те идиллические птички, которые на открытках и которыми называют любимых девушек. Вообще-то на самом деле все птички дерутся, скандалят, выхватывают друг у друга вкусных червячков, а в этом городе они должны быть вдвое активнее: все-таки здесь правят уже рыночные отношения.

Интересный этот Тараскон. Состоит из трех городов, как большинство старых: массивного замка, окруженного высокой каменной стеной, проданного потомками Дюренгардов и переоборудованного под склады, затем внутренний город, что раскинулся вокруг замка и не выплескивается только потому, что обнесен городской стеной, и самая молодая часть города, что выросла уже за пределами городской стены.

Во внутреннем городе расположились дома вельмож, купцов, ростовщиков и старшин ремесленных цехов, а по эту сторону стены – мелкие ремесленники. Здесь же торговые ряды, простор для рынка, а самое главное: не нужно платить пошлину за проход через городские ворота.