Ричард Длинные Руки – бургграф

Орловский Гай Юлий

В любом городе центр – это рынок, раньше здешний рынок был под полным контролем сеньора замка, но по мере того, как город разрастался, надзор за ним и все прибыли от этого переходили от феодала к городскому совету, а где-то и к Союзу Гильдий, где сами цеховики устанавливают цены, а также размер пошлин, которые нужно брать с каждого на содержание магистрата, стражи и прочего обслуживающего персонала.

Общий контроль над ценами осуществляют сами цеховики, здесь и забота о славе города, уже поняли, что бренд приносит дополнительные прибыли, и забота о достаточном питании горожан,

ибо голодные и больные не смогут ни работать как следует, ни оставлять деньги в злачных местах.

Надо сказать, что Бриклайт многие будущие тенденции предугадал, в частности, предпринял ряд жестких мер, стараясь подавить конкуренцию в подчиненных городу селах. На въезде в город велел взимать высокую пошлину с товаров, которые производятся в городе, дабы не разорять «своих».

Таким образом, крестьяне вынуждены покупать ремесленнические изделия только в городе, а сами начали специализироваться лишь на сельском хозяйстве…

Конь фыркнул, тихонько ржанул, привлекая мое внимание. На фоне облачного неба возвышается замок графа Дюренгарда. Замок, стремящийся стать дворцом. Нет рва, с торчащими со дна остриями кос, пик и обломков мечей, да еще и заполненного водой, нет подъемного моста и железной решетки ворот, что как гильотина падает сверху и втыкается железными остриями в землю.

Огромный дом с толстыми стенами и узкими окнами-бойницами под самой крышей, к моему изумлению, окружен пышными кустами роз, клумбами с дивными цветами. Правда, ворота из массивных отесанных бревен, все скреплено настолько толстыми и широкими полосами железа, что тараном нужно долбиться долго и упорно, чтобы хоть поцарапать такие створки.

Дача феодального типа, мелькнуло у меня в голове. Вилла олигарха с поправкой на эпоху. Уже не замок, но еще не дворянская усадьба.

Зайчик красиво потряхивал гривой и гордо гарцевал перед воротами. Я держался прямо, расправив плечи, взгляд надменный, со стен сразу должны признать во мне благородного рыцаря, а не просто богача на дорогом коне.

Из высоко расположенных окон доносится тихая музыка. Я вытащил меч и постучал в запертые ворота.

– Эй, – прокричал громко, – гость в дом – Бог в дом!

Тишина, молчание, музыка не прервалась, а из окон никто не выстрелил, не облил горящей смолой или хотя бы варом, даже не спросил: «Хто там?» Пришлось вновь постучать рукоятью меча, потом еще и еще, прежде чем послышались шаги. Загремели засовы.

Я ждал, что откроются если не врата, то хотя бы калитка, но в калитке отворилось узенькое окошко, мелькнул подозрительно сощуренный глаз.

– Хто?

– Свои, – ответил я с приличествующей надменной небрежностью, – благородный сэр Ричард Длинные Руки, граф Валленштейн, виконт, барон и что-то там еще помельче, но много.

Узкое окошко не позволяло смотреть на меня двумя глазами, страж двигал мордой из стороны в сторону, рассматривая попеременно то одним, то другим.

– И че? – спросил он. – Тут уже графы есть…

– Доложи, дурак, – ответил я с необходимой нетерпеливостью высокорожденного. – Да не хозяину, понял? Это далеко, но мне не тебя жалко, а хозяина. Старшему по страже доложи. Есть такие?

– Есть, как не быть…

Он

исчез, окошко захлопнулось. Ждать пришлось долго, я высвободил сапог из стремени и приготовился ударить в ворота ногой, но с легким скрипом распахнулась калитка.

Мощенный булыжником двор блестит, как спины ползущих по мелководью черепах. Я пригнулся, касаясь лицом конской гривы, над головой проплыла арка. Пес уже во дворе, осматривается по-хозяйски, предостерегающе рыкнул.

Внутренний дворик невелик, от ворот с копьем в руках шагнул в нашу сторону солдат, крепкий и угловатый, словно вырубленный из одного куска дерева, жилистый и суроволицый с недоверчивыми глазами. Лицо обветренное, а кираса вздутая явно не для показухи: у такого ветерана грудь должна быть вздутой и в крепких мышцах. И копье в крепких ладонях не для парадов.

Он ничего не сказал, только повел взглядом в сторону. Там, загораживая вход в замок, высится человек огромного роста в полных рыцарских доспехах. Шлем старинной работы: цилиндрический, без новомодных штучек вроде поднимающегося забрала, руки опираются на крестовину великанского меча, воткнутого острием между булыжниками.

– Граф Валленштейн? – поинтересовался он с сомнением.

– Изволю им быть, – ответил я снисходительно.

Он всмотрелся в меня, стражник подбежал по его кивку. Мужчина передал ему меч, обеими руками снял шлем. Широкомордый, с перебитым носом, широкоскулый, маленькие глазки под могучими выступами надбровных уступов некоторое время сверлили меня пытливым взглядом.

Я посматривал на него с высоты седла снисходительно. Наконец он сдвинул плечами.

– Меня зовут сэр Шарукань. Я вас видел лет двадцать тому, граф, но что-то вы совсем не постарели… Впрочем, церковные штучки и сделки с дьяволом – не мое дело. Проходите в дом, в зале успеете перекусить, а потом граф Дюренгард вас примет… Что это у вас за чудовище?

Я, не покидая седла, огляделся по сторонам:

– Где?

– Да вот этот дракон, – он ткнул пальцем в сторону Пса. – Только где крылья?

– Линяет, – объяснил я.

Бобик посмотрел на него с предостережением и молча приподнял верхнюю губу. Клыки блеснули длинные и острые, как у саблезубого тигра.

– Это моя левретка, – сообщил я безмятежно. – Хорошая такая тихая собачка. Умеет тапочки носить…

Он рассматривал Пса с угрюмым любопытством бывалого воина, повидавшего столько всякого, что давно не страшится за жизнь.

– Кого-то мне напоминает эта левретка, не к ночи будь сказано. Но если вы с нею справляетесь, можете взять с собой. Герцог не против собак, совсем не против. У него самого их десяток. Если, конечно, ваша болонка не скушает их.

– Не скушает, – заверил я. – Она мухи не обидит.

Я соскочил с коня легко и красиво, уже освоил этот длинный прыжок. На входе в вестибюль показался тучный человек в добротном костюме на здоровенном расплывающемся теле, обвисшее лицо тронула приветливая улыбка, толстый нос сморщился, желтые круги под глазами стали еще отчетливее.

Великан сказал за моей спиной:

– Лошадку оставьте, о ней побеспокоятся.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– Она кушает… и овес тоже?