Ричард Длинные Руки – эрцгерцог
Шрифт:
– Я бы сказал, император не сумел здесь закрепиться.
– Согласен, – ответил я. – Эскадры сюда отправлять – слишком дорого и рискованно, да и зачем? Королевства здесь по меркам Юга совсем нищие.
Он напомнил:
– А Тоннель?
– Тоннель, – повторил я, – когда королевства были в изоляции, кто о них думал всерьез?.. А вот теперь, когда отсюда есть выход в просторы северных королевств… Потому, видимо, в Сен-Мари, как и в Вестготии, так мало взяли от Юга, что горстка южан здесь быстро растворилась… Подумаешь, вилки!.. Как мы догадываемся,
– А военные силы? – подсказал он.
– Для империи было бы нетрудно, – сказал я, – держать здесь могучие гарнизоны. Но такого не наблюдаем… Почему?
Ришар понял, что вопрос к нему, как к самому глубокомыслящему, развел руками.
– Не представляю.
– Видимо, – сказал я раздумчиво, – дело в самой империи. Собственно, что мы знаем о ней или о них, их же там несколько!.. Возможно, им просто не до нас. То ли раздирают внутренние войны, то ли там обнищали и не могут послать могучий флот, то ли… не видели смысла делать свою власть здесь прочной и незыблемой.
Он сказал предостерегающе:
– Вот-вот. Не видели. Пока не знали о Тоннеле.
– Уже знают, – сказал я невесело.
– Откуда?
– Императоры держат здесь своих шпионов, – сообщил я. – Это дешевле, чем посылать войска.
Он встревоженно посмотрел по сторонам.
– Дьявол их побери!.. Зачем?
Арчибальд Вьеннуанский предположил:
– Может быть, все-таки предполагают нас со временем завоевать?
Альвар сказал с негодованием:
– Это абсурд!
Я посмотрел на одного, на другого, развел руками.
– А что в нашей жизни не абсурд?.. Она вся сплошной абсурд. Смысл в нее привносим мы сами… иногда. Я вот, как правитель, намерен своими мудрыми законами уменьшить процент абсурдности хотя бы до девяноста процентов, а то и до восьмидесяти пяти. Если, конечно, не будет засухи, саранчи и новой моды на женские шляпки.
Глава 11
Оранжевый полумесяц выбрался из темного, как грех, облака, печально повис над землей. Я попытался вспомнить, старый это или молодой, в детстве учили, что надо слева приставлять вертикальную палочку: если поручится буква «р», то это растущий, молодой, а если рожками в другую сторону, то получается буква «с», это значит – старый…
С палочкой что-то не получалось, полумесяц висит так наклонно, словно собирается совершить самоубийство, прыгнув в эту черную бездну земной ночи.
Я попытался переступить через Бобика, однако тот моментально вскочил и, даже не зевнув, с готовностью помахал хвостом: куда идем?
– Спи, – велел я строгим голосом майордома. – Ты слышал?
Он посмотрел с изумлением, какой ты майордом, говорил его честный взгляд, разве ты не мой родной отец, брат, дед и вообще повелитель, которого я обожаю и за которого отдам жизнь?
– Ценю, – сказал я шепотом. – Я тебя тоже очень люблю.
Он смотрел с ожиданием. Я расцеловал его в морду, поласкал,
Я прислушался, за стенкой шатра тихо, только издали доносится приглушенный шум большого военного лагеря, похожий на мерный рокот сурового северного моря.
Стараясь ступать бесшумно, я откинул полог шатра. Но едва высунул голову, справа и слева в темноте послышались тихие голоса:
– Ваша светлость?
– Ваша светлость?
Крепкие воины в доспехах и с оголенными мечами уставились в меня преданными очами.
Я сказал досадливо:
– Хорошо бдите, хвалю. Оставайтесь на местах, я изволю пройтись по лагерю.
– Нам велено вас сопровождать везде, ваша светлость!
Я произнес строже:
– У кого это власти больше, чем у майордома?..
Они остановились неохотно, я видел, как в нерешительности зыркают глазами в поисках того, кто велел от меня не отходить ни на шаг, пусть он со мной и спорит, а я быстро пошел вдоль костров, одних хлопал по плечам, других по спине, пусть телохранители видят, что сюзерен вышел всего лишь пообщаться с солдатами.
Багровые блики пламени костра выхватили из тьмы лица двух солдат, оба ветераны, но один суровый и чисто выбритый, а другой с лихо закрученными усами. Чисто выбритый передал усачу бурдюк с вином, спросил мирно:
– А за что ты избил Жакана?
Усач проворчал злобно:
– Он назвал мою мать старой шлюхой!
Тот подумал, пожал плечами.
– А что он сказал не так?
Усач зыркнул недовольно из-под тяжелых век.
– Не такая уж она, – прорычал он, – и старая.
Я подошел, они сразу умолкли и вскочили, я спросил усача:
– Тебя как зовут?
– Войтех Быстроногий, ваша светлость!
– Быстроногий? – переспросил я. – Это хорошо… Мне тут мысля пришла. В общем, обойди весь лагерь и передай священникам, что завтра утром потребуется их общая месса. Или литургия. Не хочу тревожить гонцов, они весь лагерь переполошат, такие гордые своей работой… Если выполнишь мое поручение, получишь в награду большой удел земли и войдешь в сословие благородных людей.
Он вытянулся, гаркнул преданно:
– Какое счастье служить вам, ваша светлость!
– Все запомнил?
– Да.
– Все выполнишь?
– Клянусь своей матушкой!
Я оглядел его с подозрением.
– Знаешь, я предпочел бы услышать более весомую… в общем, поклянись тем, что если не выполнишь, то никогда не получишь земли и не войдешь в сословие благородных!
Он выпрямился, с виду бы сразу протрезвел.
– Клянусь!
Я пошел дальше, а там, улучшив момент, влез в шкуру исчезника, на цыпочках осторожненько отодвинулся в темноту. Можно бы попытать так прямо из шатра, но сэр Норберт, что бдит за безопасностью и лагеря, снабдил самых доверенных нужными амулетами, мимо них не проскочишь…