Ричард Длинные Руки – фюрст

Орловский Гай Юлий

Со стороны кормы раздался ленивый голос:

— Сэр, в корабле пробоина!

Я напряженно прислушался, кто-то ответил еще равнодушнее:

— Где?

— По левому борту, сэр. Ниже ватерлинии.

После паузы донесся зевок и бурчание:

— А-а, тогда ничего, там незаметно.

Я сперва подумал, что за идиоты, не сразу сообразил, что у бороздящих моря свой мрачный юмор, нечего лезть со своим суконным эрцгерцожьим рылом.

Корабль наконец остановился, покачиваясь на волнах, красивый и какой-то ненастоящий, хотя в лунном свете весь мир начинает казаться

ненастоящим.

Когда все, кроме вахтенных, заснули и палуба очистилась, я выскользнул из каюты и скользнул в воду, а там понесся стремительным рыбоящером в сторону берега, где уже по накатанной вылез на камни и с усилием заставил себя принять форму птеродактиля.

Лунный свет этой ночью особенно ярок, моя голова пошла кругом, как только поднялся повыше, откуда ошалело охватывал взглядом россыпи островов снова и снова. Даже при моей памяти не ошибиться бы с расположением, их уже не сотни, а даже не знаю сколько!.. И все еще из-за горизонта выплывают, как исполинские корабли допотопных народов, новые и новые темные пятна, иногда совсем мелкие, но есть и гиганты со своими горами, долинами и роскошными пляжами…

Надеюсь, мелькнула здравая мысль государственного деятеля, местное население воюет друг с другом. Повод всегда найдется, к примеру, у нас гора на фут выше вашей, потому наш народ избранный, а вы все должны у нас быть рабами… Народу здесь может быть и побольше, чем даже в Сен-Мари и Вестготии, вместе взятых.

Глава 4

Только в одном скоплении островов строят, судя по увиденному, когги, более-менее настоящие корабли, а не простые лодки с наращенными досками бортами. Видимо, это одно образование под единой властью, а у берегов остальных островов полно только лодок, больших и малых, весельных и под парусом, некоторые напоминают драккары, другие похожи на галеры, с такими же длинными веслами, третьи — карбасы, видел еще лайбы, лойвы, даже что-то типа кураха, еще скафы, так что даже неуклюжие барки показались бы среди них гигантами.

На обратном пути снова пронесся над поверхностью воды, но проделал это с такой скоростью, что если какая морская гадина и вздумает ухватить меня на лету, то ее зубы щелкнут в десяти ярдах за моей спиной.

У борта взлетел по вертикали, ухватился когтями за край борта и с минуту прислушивался к шорохам и голосам. Сразу вылезти опасно, если кто-то сидит на палубе, сразу увидит мой темный силуэт на фоне звездного неба, да еще освещенный лунным светом.

На носу тихо переговаривались два дежурных матроса.

— На «Ужасе» от зависти локти грызут…

— Да уж, наши трижды высаживались на острова, а они только зад прикрывают.

— Наш зад, — уточнил первый, — за то им спасибо.

— От этого им еще завиднее!

Я подтянулся, тихо перевалился через борт, несколько мгновений лежал тихо, прислушивался, если чего, сразу же взлечу, но никто ничего не заметил, я перетек в человеческое тело, поднялся и, уже не скрываясь, пошел к своей каюте.

С носа донесся злой голос:

— Кто там шастает… Ох, простите, ваша светлость.

— Все хорошо, — успокоил я. —

Морского воздуха выходил откушать. Бдите дальше, враг не дремлет!

И ушел к себе, а по дороге мелькнула ослепительная мысль: ну что за дурак со всеми этими плаваниями! Зачем ихтиандрить, мог же в птеродактиля прямо с палубы. Моей массы как раз хватит, доски останутся целыми, масса моего тела — масса птеродактиля, никакого мусора ни до, ни после.

Но я, как все герои, не могу прямо вот так, а должен зигзагами, с трудностями, что сам себе и создавал. Почему умная мысля приходит опосля?

Заснуть не успел, только сел на койку и снял сапог, как сверху раздались крики, полные испуга и даже паники. Пока я раздумывал, подниматься или лечь спать, донесся тяжелый удар, затем еще один.

На темной палубе мечутся матросы, послышался властный голос Ордоньеса. Я увидел, куда они тычут пальцами, и кровь застыла в жилах.

На высоко поднятом носу корабля, где на фоне рассвета покачивается украшенная рыцарскими щитами надстройка, мерно двигается огромная трехметровая и бесформенная фигура, похожая на огра, облепленного массой роящихся пчел. Доски трещат под ее весом, одним ударом могучей длани сбила штурвал, с коротким звоном туго натянутой струны лопнула стяжка бугшприта, и тут только я понял, что это статуя Морской Девы сошла с места!

— Вот и ягодки, — послышался за моей спиной потрясенный голос, — дождались…

Я торопливо двинулся вперед, матросы расступились, ноги мои подрагивали, но я заставил себя взбежать по ступенькам наверх. Статуя, не обращая на меня внимания, двигалась медленно и неуверенными рывками, толстые, как бревна, руки застыли у груди, но, когда подошла к бортику, кулак правой метнулся вперед.

Толстые доски затрещали и разлетелись щепками.

— Остановитесь, леди, — велел я. — Извольте назваться. Я — эрцгерцог Ричард. А вы кто?

Она ударила снова, еще часть бортика разлетелась вдрызг. Я сказал громче:

— Остановитесь, иначе моя светлость изволит применить грубую и нецивилизованную силу!

Кто-то из матросов охнул, остальные молчали, потрясенные таким святотатством. Морская Богиня наконец повернулась ко мне и, не отвечая, замахнулась снова.

Я увернулся легко, кулак просвистел мимо с такой силой, что статуя качнулась. Воспрянув духом, я сказал громче:

— Кто бы ни руководил вами, неразумная женщина, он пожалеет! Мы доберемся и до него, ибо нельзя женщин использовать так примитивно и не по назначению…

Статуя сделала ко мне шаг, развела руки, пытаясь сгрести в объятия. Мне все больше казалось, что некто незримый руководит ею, как огромной куклой, слишком уж неверные движения, раскачивающаяся походка, на ногах едва держится, хотя корабль покачивается едва-едва…

Я отступил к самому борту в том месте, где он сломан. Статуя подошла вплотную, снова тупо развела руки. Я поднырнул под правую, выскользнул сзади и, как только начала поворачиваться, с силой толкнул в спину.

Огромная и тяжелая, она лишь качнулась, я ударил плечом, и она накренилась, даже вскинула руки, словно намеревалась ухватиться за воздух…