Ричард Длинные Руки – гауграф

Орловский Гай Юлий

Он оставался таким же неподвижным и настороженным, но я чувствовал, как он заметно приободрился. Умные глаза из-под кустистых бровей смотрят все так же зло и настороженно.

– И что хотите?

Я улыбнулся, стараясь, чтобы это выглядело злобно и коварно.

– У нас, Ваше Величество, вроде бы подписан торговый договор… Верно?

Он нехотя кивнул.

– И что? Хотите разорвать?

– Упаси Господи, – сказал я с чувством. – Торговля сближает народы. Где хорошо торгуют, там не воюют… я имею в виду грубо и примитивно, а больше торговыми санкциями, преференциями, поддержкой отечественного

бизнеса, демпингом и прочими цивилизованными методами.

На его лице впервые проступило выражение, которого я раньше не видел: проблеск уважения. Половины сказанных мной слов вообще не слышал, о значении других догадался, но то, что оперирую ими небрежно, как светский щеголь сыплет перед дамами заученными любезностями, поразило всерьез.

– Вы знаете предмет, – заметил он чуть раскованнее, – о котором говорите.

– Спасибо, Ваше Величество.

– Когда-нибудь, – сказал он, – хотелось бы поговорить об этом подробнее. Среди моих ровесников есть умники, что и сейчас за дамами ухлестывают, как и в молодости лет, а я и тогда больше интересовался управлением… Потому, скажу честно, несмотря на всю… гм… необычность этой встречи, я получаю удовольствие от ваших речей…

Я кивнул, стараясь выглядеть польщенным, но не слишком, чтобы он не решил, что я купился на комплимент и начинаю терять бдительность.

– Спасибо, Ваше Величество. У нас с вами в самом деле всего лишь тайная встреча политиков. Решаем судьбы мира, который об этом еще не знает… да и зачем ему знать? Лучше спать будет. Словом, чтобы не затягивать, скажу в лоб, хотя это и нехарактерно для политика…

Он слушал, набычившись, но иногда бросал взгляды по сторонам.

– Говорите, сэр Ричард…

– Не буду хитрить, – сказал я. – Как вы уже знаете, мой отец, приехавший с выкупом, которого вы… умело захватили в плен, освобожден. Его тюремщики уничтожены. Я хотел разрушить и весь замок, но, памятуя наши добрые отношения… решил сменить гнев на милость. Всего лишь поджег там по мелочи, но иначе меня бы не поняли мои лорды, а нам с ними считаться приходится, власть у нас еще не абсолютная. Однако, Ваше Величество, если я этим… в смысле, освобождением герцога ограничусь, мои лорды будут недовольны. Вы наносите удар, мы защищаемся, вы наносите второй удар, мы снова защищаемся… А мы, что бы ни говорили, все-таки от наших вассалов зависим очень сильно.

Он побледнел, когда я напомнил про освобождение герцога, глаза сверкнули недобро, но смолчал. Я выждал, Гиллеберд не промолвил ни слова.

– Что вы хотите? – спросил я. – Не ради же выкупа похитили моего отца?

Он нехотя кивнул.

– Только дураки могли такое предположить.

– Я не предполагал, – заверил я. – Но пока не вижу, что именно хотите получить от меня. Говорите, Ваше Величество.

Он кисло поморщился.

– Есть ли смысл, если герцог уже освобожден? Если скажете, что он уже покинул каким-то образом пределы моего королевства, я поверю. У меня нет причин сомневаться в ваших словах, вы человек слова и чести.

– И действия, Ваше Величество.

– Да-да, это вы уже доказали.

– Спасибо, Ваше Величество, – сказал я, про себя добавил мысленно, что рамки своей чести устанавливаю сам, а вслух сказал гордо: – Я рад, что моя репутация бодренько бежит впереди

меня! Ваше Величество, так чего же? Вы человек настойчивый, будете добиваться своего другими способами. И мы в конце концов рассоримся. И оба, хоть и отрицаем войну, сойдемся в кровавой схватке двух королевств.

Он подумал, снова поморщился.

– Да, конечно, нерешенные и отложенные проблемы о себе как-то да напомнят.

– Я весь внимание, Ваше Величество!

Он вздохнул, развел руками.

– Я хотел в обмен за освобождение герцога получить доступ к Тоннелю под Великим Хребтом. Нет-нет, не войсками, я хочу иметь возможность для моих купцов проходить на ту сторону.

Я призадумался, стараясь, чтобы он видел, как я колеблюсь, прихожу то к одному мнению, то к другому, наконец сказал со вздохом:

– Только мое миролюбие заставляет меня благосклонно принять вашу просьбу. Но чтобы это не выглядело просьбой… я имею в виду для ваших подданных, заключим понятный для всего простого и не очень народа обмен. Мы предоставляем купцам Турнедо свободный и беспошлинный в течение первого года проход на ту сторону Великого Хребта, а получаем взамен нечто равноценное… такое равноценное, чтобы ни ваши лорды, ни мои не сказали, что я продешевил.

Я говорил и прислушивался ко всему, что происходит в комнате. Здесь все насыщено магией, и понятно, почему Гиллеберд посматривает на меня с ожиданием и беспокойством, даже сбивается в словах. Он уже знает, что на меня магия не действует, а о том, что магией можно сбросить на меня что-нибудь тяжелое, что уж точно подействует, подсказывать не собираюсь.

– Равноценное, – проговорил он медленно, – что такое равноценное? На это можно смотреть под разными углами…

– Простите, – прервал я, – но у меня только что созрел очень хороший вариант! Вы отказываетесь от любых территориальных притязаний на Армландию, а в знак доброй воли передаете мне земли барона Руаяля.

Гиллеберд ахнул.

– Это невозможно!

– Почему? – спросил я. – Барон убит, земли его возвращаются в распоряжение короля. Он волен их пожаловать, кому возжелает.

Он покачал головой.

– Сэр Ричард, здесь торговля неуместна. Меня не поймут, если я передам Армландии хоть клочок земли королевства Турнедо. А вы сказали верно, мы сильны только поддержкой лордов. Без них наша власть рухнет в одночасье.

Я посмотрел в его глаза и понял, что он прав. Что-что, но землю он не уступит, это потеря королевской чести и достоинства.

– Понимаю, – сказал я. – Однако я должен обезопасить владения сэра Тамплиера и сэра Будакера. Ваши подданные, бароны Руаяль и Доминик, конечно же, без вашего ведома, шесть раз вторгались во владения сэра Тамплиера и три раза сжигали его замок. Впрочем, замок сожгли еще в первый раз, потом рушили его воинский лагерь.

– Я не могу оторвать от королевства Турнедо и передать в Армландию землю барона Руаяля, – повторил он.

– Барон Руаяль убит, – напомнил я. – Вот эта рука и вот этот меч оборвали его презренную жизнь. Презренную, потому что он бросился в панике бежать, позоря рыцарские шпоры. И это неизбежно узнают все рыцари королевства Турнедо. Защищать такого, Ваше Величество, это уронить свою честь и достоинство. Рыцарство вашего королевства такого не поймет.