Ричард Длинные Руки – герцог
Шрифт:
– И потому в эту церковь больше никто не ходит?
Он поправил:
– Уже ни в одну церковь не ходят. Служить дьяволу проще, а чтобы ему служить, вообще не надо ходить куда-либо.
– Вы считаете это правильным?
Он пожал плечами.
– Я считаю, воспитывать надо детишек. А взрослые знают, что им делать.
Я повернулся и пошел к выходу. Что-то говорить и убеждать бесполезно. Буду выглядеть как мракобес и дурак, не понимающий, что человеку с детства хочется свободы, никому не подчиняться, наконец-то дождаться взросления, когда мама уже не требует,
Никто не хочет признавать, стучало в голове, что человек должен учиться всю жизнь. И чем больше у него будет знаний, тем меньше свободы…
Граф догнал меня уже за церковью, я слышал его торопливые шаги, но не обернулся.
Он сказал с сочувствием:
– Ваша светлость, вы зря так…
– Что?
– …реагируете, – пояснил он. – На самом деле и в такую церковь никто не ходит. А ходят по большей части к гадальнице.
– Бабке-гадалке?
Он посмотрел с недоумением.
– Какой бабке? Весьма почтенная дама. Из очень уважаемой семьи. И древнего рода. Хотя теперь она из-за своего нечестивого занятия и считается простолюдинкой.
Я вздохнул:
– Да, все запущено, здесь христианский конь и не валялся. Подумать только, к гадалке!
Он покачал головой, лицо потеряло рыхлость, потвердело, а взгляд стал острее.
– Ваша светлость, она в самом деле… Еще ни разу не ошиблась!.. Не все к ней ходят, большинство просто боится правды, но вы, я уверен, не испугаетесь?
Я отмахнулся:
– Ни одна гадалка или предсказательница не в состоянии ничего предречь настоящему христианину.
Зайчик тряхнул гривой, едва я поднялся в седло, повернул голову и посмотрел с вопросом в глазах. Я не успел ответить, граф сказал твердо:
– Ваша светлость, вам просто необходимо побывать у нее!
– Почему?
– Хуже не будет, – сказал он упрямо, – а польза может быть огромная. Вы же теперь герцог, на ваших плечах ноша стала еще больше.
Я вздохнул.
– Пришлось усвоить. Ладно, поехали. Где она живет?
Глава 16
Гадальница обитает, как я понял из его рассказов, не в башне и не в лесной избушке посреди темного-темного леса, а на перекрестке трех дорог. Между моим отныне замком и двумя крупными деревнями. Домик у нее самый заурядный, с небольшим садом, курами, козами. А еще оттуда близко к лесу, где собирает травы.
Граф послал вперед мальчишек предупредить, дескать, ее изволит посетить сам герцог, пусть будет на месте, и чтобы все быстро и без лишних движений.
Молодец, отметил я, быстро схватывает, что мне нужно и какой линии стоит придерживаться.
Дорога привела к домику почти сразу – аккуратный, небольшой, опрятный. Оставив коней под охраной Бобика, мы перешагнули порог. В ноздри ударил густой и пряный аромат растений, взгляд уперся в пучки высушенных корешков вдоль стен, связки трав, веток омелы, кувшинчиков больших и малых с настоями и отварами.
Только
Женщина подкладывала поленья в открытый очаг, в облагороженном виде такое вот зовется камином. На стук двери оглянулась, довольно приятное немолодое лицо в глубоких морщинах, умные глаза, а когда разогнулась, я оценил сухощавую и подтянутую фигуру.
Граф сказал надменно, но с некоторой боязнью в голосе:
– Вельва, ты еще не разучилась гадать?
Она ответила с легким поклоном:
– Как и вы, граф, никогда не разучитесь ездить на коне.
Она прошла к столу, а я рассматривал длинную полку вдоль стены, в ряд с десяток черепов, от мелкого, словно жителя племени пигмеев, до великанского, явно огр поплатился головой. Некоторые оставлены в первозданном виде, другие отделаны серебром и золотом, один так и вовсе с рубином в середине лба, а на самом почетном месте, как я понял, череп с тремя глазами. У этого сокровища на место выпавших зубов вставлены ограненные алмазы, что уже и не алмазы, а бриллианты.
– Черепа, – сказал я с тоской, – почему у всех черепа?
Женщина ответила спокойно:
– У многих просто мода. У меня это для моих… занятий.
– Понимаю, – пробормотал я, – но все-таки… как-то все это чересчур…
Что-то тревожит, но опасности я не чуял, хотя ощущение такое, что, кроме нас, в этой большой комнате кто-то еще…
Я пошел к столу вдоль другой стены, там среди трех огромных сундуков свален хлам, что вовнутрь не поместился. В одном месте вообще накрыто большим старым одеялом.
Прислушавшись, я быстро схватил за край одеяла и поднял. На меня испуганно уставились десятки пар глаз мелких существ, которых принял бы за толстых ящериц, если бы не смятые крылья на спинках.
Граф и Вельва застыли, а я сказал с удивлением:
– Какие… дисциплинированные! Это что же, им велено сидеть тихо… и сидят?
Вельва сказала осевшим голосом:
– Простите, ваша светлость.
– За что? – удивился я. – Они довольно… милые.
Мелкие дракончики вертели головами, глядя то на меня, то на хозяйку. Она развела руками.
– Это… – голос ее колебался, – чтоб вам не мешали…
Я отмахнулся:
– Да как они могут?.. Пусть вылезают. Ишь, какие тихие… А ну-ка путя-путя…
Я погладил одного пальцем по голой голове, он тут же начал приподнимать ее, чтобы нажим был сильнее.
Вельва сказала беспомощно:
– Они маленькие… вообще. Я прячу потому, что господа обязательно хотят взять в замки. Думают, если хорошо кормить, вырастят боевых драконов.
– Какая дурость, – согласился я. – Собаку свою не могут вырастить с лошадь, а драконов, значит, можно? Каждому существу Господь отмерил свои пределы. Выпускай их, нечего им сидеть взаперти.