Ричард Длинные Руки – граф
Шрифт:
— Мне трудно представить себе такие земли, — сказала она ледяным тоном.
Я развел руками:
— Ваша милость, я только предположил!
— Дурацкие у тебя предположения.
— Так я ж и сам дурак, — согласился я охотно. — Это вы у нас умная. И даже мудрая.
Она нахмурилась снова, взгляд стал подозрительным, но я глупо приоткрыл рот и смотрю с предельной тупостью и отсутствием мысли во взоре и всем облике.
Она проговорила после паузы:
— И что, как я могу прикинуться дурочкой, если он не дает даже рта открыть? Сразу уходит!
— А дурочке открыть рот без
Она скривилась:
— Челядь должна бояться!
— Чародей — челядь? — спросил я тихохонько.
Она сидела донельзя раздраженная, наконец махнула рукой.
— Ладно, иди.
Я попятился, нащупал оттопыренным задом дверь и выскользнул в коридор.
До обеда еще далеко, а мне вообще-то, как солдату в ожидании дембеля или багдадскому вору, — скорее бы ночь, спустился на этаж ниже, потянул носом: со стороны лаборатории Уэстефорда тянет едкими растворами. Дурак может учить тому, что он знает. Истинно велик тот учитель, который учит тому, чего сам не знает.
Но я, как и Ницше, что, дабы не умереть от жажды, пил из всех стаканов, припаду и к этому источнику мудрости. Хотя, конечно, учиться, учиться и еще раз учиться — три вещи несовместные. К тому же, чтобы мало зарабатывать, надо много учиться.
Я открыл дверь, лаборатория изнутри загадочно поблескивает темным золотом, установленные на полу трехногие светильники дают ровный свет. Высокие пилоны отбрасывают короткие тени. По ту сторону стола покачивается длинная синяя шляпа с остроконечным колпаком, словно ее хозяин носит на голове раструб граммофона. Я выпалил, выпучив глаза:
— Фу, здравствуйте, господин Уэстефорд! Я прибег прямо от хозяйки. Так торопился, так торопился…
Он обернулся, подпрыгнул, роняя из рук железки и глиняные пластинки, спросил настороженно:
— Что случилось?
— Я спешил быть вам полезным, — сообщил я преданно. — Дабы толочь в ступе воду и тем самым изалкать вашей мудрости.
Он сплюнул в сердцах.
— В другой раз так не врывайся, дурак. Чуть сердце не остановилось.
— Но я же спешил! — возразил я преданно.
— Зачем?
— Учиться, — объяснил я, — учиться и еще раз учиться, Ленин… Кто сказал — не помню…
Он вздохнул:
— Никто тебя ничему не учит. Хотя, возможно, одному заклинанию можно бы… чтобы быстрее толок в ступе. А что ты делал так рано у хозяйки?
Я взял пестик, начал мерно крошить толстые пластинки сухой коры, ответил важно:
— Она стучала в дурака. Это такой метод высшего волшебства.
Он спросил с подозрением:
— А что делал ты?
— Я держал мишень, — ответил я скромно.
Он покачал головой.
— Смотри, хозяйка может и промахнуться. Ты давай толки, толки. Кора крошится быстро, а листья не такие податливые. Пока не перетолчешь в пыль, не останавливайся.
Я заработал энергичнее, спросил:
— Господин Уэстефорд, давно хотел спросить… Эта вот шляпа у вас такая особенная… Это что-то колдовское, да?
Он посмотрел с удивлением:
— Почему так решил?
— Ну, такой длинный острый
Он долго смотрел на меня с интересом, ухмыльнулся:
— А ты интересный дурак. Нет, конечно, шляпа потому такая, что нам, колдунам, чаще всего приходится путешествовать в поисках новых знаний, потому шляпа, чтобы дождь стекал. Да и плащи у нас такие же… Но есть чародеи, что в самом деле ловят молнии. Правда, не шляпами. Когда закончишь, сходим к озеру.
— Хорошо, — сказал я простодушно. — Люблю купаться! И рыбы наловим!.. Здесь окуни водятся?
Он вздохнул, покачал головой.
Озеро со стороны замка просматривается полностью, только в одном месте два могучих дерева уперлись зеленью в небесную синь по-великаньи, статью похожие на сосны, кроны как у дубов, а нижние ветки опускаются концами в воду, словно у ив, которые плаксивые. Уэстефорд, несмотря на теплый солнечный день, вышел в синей остроконечной шляпе, длиннополом плаще, величественный и пугающий со своим деревенским посохом с неожиданно крупным рубином.
Я вынес за ним две корзины, колдун показывал корявым пальцем, какие кусочки коры откалывать, я старательно отделял небольшим ножом. По словам Уэстефорда, когда-то таких деревьев везде росло великое множество, у них все целебное: листья, корни, кора, древесина, это очень ценные деревья великих волшебников древности, но их в массе своей истребили варвары, добывая из их корней пьянящий напиток, много просто сожгли, расчищая места для пашен, очень не скоро спохватились, что эти деревья, несмотря на долгоживучесть, не оставляют потомства, а как их разводить — секрет утерян.
— А отводками не пробовали? — спросил я. — Как малину?..
Уэстефорд сердито отмахнулся.
— Ты за ножом следи!.. Это два последние дерева во всем «зеленом клине». Они очень старые. Сейчас их можно убить даже этим ножом…
Я виновато закивал, в голове вертится мысль насчет подвоя почек или черенков, таким способом на молодые дички пересаживают культурные деревья, но объяснять Уэстефорду не стал: подозрительно будет, если простолюдин начнет подсказывать мудрецу. Если не забуду, то постараюсь как-нибудь довести эту идею окольными путями. Чтобы как будто сами догадались….
Уэстефорд недовольно порылся в корзине, ломтики коры шуршат, как сухая бумага, в дряблых пальцах появился кусочек, похожий на губку, я посматривал, как колдун медленно жует, мечтательно полузакрыв глаза, веки толстые, с набрякшими красными жилками, наконец проговорил помолодевшим голосом:
— Кажется, созрело…
— А как вы определяете, — спросил я почтительно, — господин Уэстефорд?
— Ну… хотя бы вот так…
Он повернулся к озеру, остроконечная шляпа сдвинулась на затылок, придавая вид не только решительный, но и залихватский. Я с недоумением смотрел, как он распушил бороду, грудь вздулась, как у петуха, взмахнул руками, напрягся, словно поднимая незримую для меня тяжесть. Огромная масса воды в озере начала медленно подниматься, похожая на водяной столб шириной в добрые городские врата. Я застыл, не веря глазам своим, неужели это Уэстефорд, которого я считал совсем мелким колдуном, способным только готовить настойки для хозяйки…