Ричард Длинные Руки — грандпринц
Шрифт:
— Именно потому.
Я поспешно повернул арбогастра в ту сторону.
— Вообще, — сказал парень с сочувствием, — последние дни он был очень плох… Много болел, да и не молод, скажем прямо.
Бобик, проследив за моим взглядом, ринулся вперед, благо тут точно нет засыпанных снегом ущелий.
Снег от нужной калитки отброшен в стороны, а с той стороны вообще почищено достаточно широко до самого крыльца.
Бобик взглянул вопросительно, я сказал тихонько:
— Пока подожди здесь. Я за тобой вернусь! Поохраняй это копытное, ты у нас самый умный.
Он
Навстречу пахнуло теплым воздухом с сильной примесью лекарственных трав, а также запахом несвежего больного, даже смертельно больного тела.
За иросторными сенями комната вся в старых вещах, хотя и дорогих, а старых только потому, что люди в возрасте очень не любят что-то менять из привычного.
На ложе хрипит распростертый навзничь старик, худой, изможденный, руки разбросал в стороны, судорожно комкает одеяло. Рядом с ним худенький подросток с самым угрюмым и тоскливым видом, на лице читается отчетливо: да когда же помрешь, старый пень, только место занимаешь, никакого от тебя толку…
Глава 14
Одеяло прикрывает старика только до пояса, все ребра легко пересчитать, живот запал, ключицы выступают резко и вызывающе, шея старчески дряблая, а лицо почти покойничье, такое же мертвенно-сухое и восково-желтое.
Я приблизился к ложу, всмотрелся в лицо умирающего. Бесконечно старое, кожа даже не пергаментная, а почти ороговевшая, как у ящерицы спина, глаза запали в пещеры черепа, будто и глазные яблоки ссохлись, потеряли влагу. Только седые брови, жесткие и негнущиеся, торчат воинственно, хотя это у всех стариков так, у молодых они не растут, а у стариков начинают бурный рост, из-за чего приходится их постоянно подстригать.
Я сказал напоминающе:
— Герои не умирают, не сказав последних слов…
Старик прохрипел, не открывая глаз:
— Ты… кто…
— Слова великих, — сказал я, — записывают, чтобы передать потомкам. Думаю, тебе есть что сказать. Особенно о Храме Истины…
Он вздрогнул, под тонкой пленкой верхних век прокатилось нечто размером с вишню, сцепленные ресницами веки задрожали, пытаясь разомкнуться, я ощутил присутствие неких могучих сил, сердце застучало взволнованнее.
— Меня направили к Храму, — пояснил я, — но никто не указал дорогу. Доскажи, как туда покороче и побыстрее.
Глаза распахнулись резко и так страшно, что я отшатнулся. Огромные, как куриные яйца, только сильно переваренные, в этом случае белизна переходит в синеву, но у этого радужная оболочка абсолютно просто ужасающе черная.
Он начал поворачивать голову, отыскивая меня жутковатым взглядом. От входа раздался надсадный скрип несмазанных петель и задыхающийся голос:
— Простите… дороги плохие… скользко везде… ох, тяжело как…
— Ваше преосвященство, — вскричал голос, — поскорее, он не должен умереть без причастия!
В комнату ввалились двое, крестьянин среднего возраста поддерживает старенького
— Лаудетор, — проговорил он хриплым измученным голосом, — Езус Кристос… Господи, что это?
Он ухватился за крест, руки затряслись. Я замер, ощутив присутствие чужих сил, а священник начал отчаянным голосом читать молитву изгнания дьявола и всех бесов.
Старик на кровати захрипел, его тело выгнулось дугой, на губах выступила пена.
Я сказал быстро:
— Может быть, пусть сперва скажет…
— Молчи, — вскрикнул священник. — Нужно спасти его душу!
— Да, но…
Он повысил голос и говорил уже громко и безостановочно, однако старик точно не слышал. Его лицо перекосило ужасающей гримасой, из распахнутого рта повалил клубами черный дым.
Я отшатнулся, из дыма поднялась и оформилась в нечто человеческое фигура, вся лохматая и постоянно меняющая очертания, словно центробежные силы пытаются раздернуть черный дым, но тот яростно сопротивляется и удерживает нужную форму.
Странный шипящий голос заполнил шелестом всю комнату:
— Он не ваш…
Священник вскрикнул:
— Изыди, сатана!..
Фигура повернулась в его сторону. Священник выставил перед собой крест, рука трясется, слова молитвы начали путаться, перескакивать, голос истончился.
Черный призрак потянулся к нему черными лапами, где появились длинные когти и начали укрупняться.
Я крикнул:
— Эй-эй, морда!.. Ты много себе позволяешь!
Призрак повернулся ко мне, а на том месте, где у него голова, зажглись две багровых точки, явно протоглаза. Я сосредоточился, представляя нечто важное из того, что у меня в седельной суме, а призрак, набравшись сил, метнулся на меня с неистовой быстротой.
Я слышал вскрик священника. Призрак ухватил меня черными туманными лапами, я ощутил смертельный холод, в глазах потемнело, но собрался с силами, ударил раз, другой.
В глазах посветлело, черная фигура опустилась на пол, расползлась там смрадным дымом и рассеялась.
Священник прокричал:
— Что это… у вас?
Я показал кулак, вооруженный медным кастетом.
— Это святое оружие. Из Ватикана.
Он перекрестился, взглянул с испугом.
— Кто вы?
— Просто паладин, — ответил я скромно. — У меня свои методы, а у церкви свои тайны.
Кастет я снял с руки и сунул пока в карман, не стоит демонстрировать незнакомым еще и искусство исчезновения или переноса.
Священник устало опустил крест и книгу, посмотрел на мертвое лицо старика, сейчас такое дряблое, словно умерший пролежал здесь со времен фараонов.
— Господь послал вас вовремя, — проговорил он слабым голосом. — Вы… сумели.
— Господь часто меня посылает, — согласился я. — Долг есть долг… Но все-таки я опоздал.
— На все воля Господа, — ответил он слабым голосом и перекрестился. — Кто знает… возможно, так и задумано.