Ричард Длинные Руки – гроссграф
Шрифт:
– Сэр Ричард!
– взревел он мощно и протянул руки: - Мы уж заждались!
Я дал себя обнять, он давил меня, как медведь козу, но вдруг дрожь пробежала по его телу, он поспешно отодвинул меня на вытянутые руки.
– Сэр Ричард!… Что с вами случилось?
Я встревоженно оглядел себя.
– А что со мной?
Он почти прошептал:
– Вы такой… весь… обгорелый…
Из донжона выбегали рыцари и тоже, расслышав Растера, начинали смотреть на меня с ужасом. Кто-то крестился, кто-то бормотал молитвы, а я сказал с неудовольствием:
–
Расталкивая безщитовых, приблизился барон Альбрехт, отсалютовал и поинтересовался с тревогой в голосе:
– Сэр Ричард, а вы в самом деле… вышли из ада? В смысле, побывали там?
Рыцари заговорили между собой, кто-то начал пятиться, я слышал, как спешно послали за священником.
Я отмахнулся.
– Дорогой барон, мы все иной раз трижды в день проходим через ад, ибо нет его нигде, кроме как в наших душах! А тот, что с чертями и кипящими котлами, - это для простолюдинов. Они мук совести не знают, потому для них разработаны именно телесные муки.
Он кивнул, но смолчал, что я уклонился от прямого ответа насчет своего плотного загара. Зато сэр Растер сразу успокоился, заявил важно:
– Да, все верно, тот ад для простолюдинов! У меня ад каждое утро, если с перепоя под рукой нет кувшина вина, чтобы полечиться.
– Простолюдин живет в каждом из нас, - подтвердил я.
– Нужно выдавливать его по капле!
Они пробормотали «аминь» и дружно перекрестились. Я жестом пригласил всех обратно в донжон, барон Альбрехт пошел рядом, я велел рассказывать новости, барон посмотрел с удивлением.
– Сидели за столом, - ответил он с иронией.
– Иногда вставали. Но далеко не отходили.
– Значит, все сыты, - подытожил я.
– Хорошо! Я уж думал, все здесь разнесете…
Он покачал головой.
– Как можно! Да и хозяйку вы оставили вместо себя такую, что разнести не даст…
Я насторожился:
– Хозяйку?
– Ну да, - ответил он и сам посмотрел на меня в недоумении, потом хлопнул себя по лбу: - Ах да, вы же сразу уехали к леди Беатриссе!
– Рассказывайте, - потребовал я.
Он развел руками:
– А что рассказывать? Вы же спасли знатную леди… которую могучие колдуны превратили в простую крестьянку! После вашего отъезда ее все окружили такой заботой и таким вниманием, что она постепенно начала забывать свои кошмары. Ее очень любит челядь, а рыцари просто боготворят. И подчиняются ей охотнее, чем если бы пришлось подчиняться мне или Растеру. За зиму она уже почти пришла в себя… И замком руководит вполне как, я бы сказал, опытная хозяйка, у которой замок был и побольше.
Я помолчал, кивнул. Фриду слуги слушались и там, еще у Галантлара, а потом и при моей власти. Маленькая, тоненькая, вид зачастую пугливый, но у этой малышки стальная воля и бешеная энергия.
– Хорошо, -
– В большом зале накрыты столы, - предупредил барон.
– Часть рыцарей при известии о вашем возвращении не сумели поднять задницы, хотя… старались.
Я поморщился:
– Ладно, пусть отсыпаются. Соберемся в малом. Зима кончилась, надо думать, что делать дальше.
Он коротко усмехнулся:
– Все понимают, что теперь жизнь закипит!
За спиной звучно расхохотался, словно взревел могучий бык, сэр Растер:
– Еще бы! Сэр Ричард появился. Это, как комета на небе с длинным хвостом, - к войне.
Барон Альбрехт поправил:
– Не обязательно.
– Но он же появился?
– спросил Растер обидчиво.
– Кометы не только войну предвещают, - объяснил Альбрехт.
– А также чуму, засуху, саранчу, а также мор…
Я сказал саркастически:
– Ну, спасибо, барон!
Он развел руками:
– Что делать, народ придумывает всякое. Я же знаю одно, ваш приход - к переменам.
Растер снова захохотал, повторил с удовольствием:
– К переменам! Наконец-то зима кончилась. Это сэр Ричард принес весну на своем хвосте, как грач.
– Только откуда он ее принес, - пробормотал барон, но, встретившись со мной взглядом, пробормотал примирительно: - Да шучу я, сэр Ричард. Не только вы можете уедать народ.
Я взбежал по лестнице, глядя под ноги, наверху запнулся: по коридору навстречу мчится, как молодой козленок, тоненькая и хрупкая девушка с огромной копной ярко-красных волос.
Я даже не заметил, в каком платье, туфельках, только хрупкость и пышные волосы, что не развеваются при беге, а лишь трепещут, как пурпурное пламя при легком ветерке.
Она начала замедлять бег, но я чуть присел и распахнул объятья. Фрида бросилась мне на шею, прижалась всем телом, уже не испуганный злыми силами ребенок, а молодая и созревшая женщина.
– Сэр Ричард!… Наконец-то!
Я покружил ее на руках, не хочется выпускать из объятий, она прильнула с таким жаром и нежностью, но заставил себя зажать в кулаке инстинкты и бережно поставил ее на пол.
Она смеялась и плакала от счастья, глядя на меня ликующе, огромные глазища сияют, как утренние звезды, умытые росой, пухлый детский рот приоткрылся в восторге.
– Пойдем, - сказал я, - что мы в коридоре… Расскажешь, как тут и что за это время.
До моих покоев всего несколько шагов, но за это время я заметил, как разительно изменилась Фрида. Я оставил ее уже выздоравливающую, но все еще насмерть перепуганную крестьянскую девчонку. Ну, пусть не крестьянскую, она давно уже при замковой кухне, но все равно зашуганная челядница, а сейчас рядом со мной быстро перебирает ножками, стараясь не отстать, юная леди, держится свободно и раскованно, но чувствуется в ней и достоинство прирожденной, да, прирожденной.