Ричард Длинные Руки – гроссграф
Шрифт:
– Ага, понял.
– Но от себя можешь что-то сказать по этому поводу. Но ничего не перевирая!
Он умчался, я посмотрел на небо, самое время войску передохнуть, ночь тоже на отдых, а вот утром…
Утром мы подступили к замку графа Уилбура, известного окрестному миру под прозвищем Отважный. На мое требование открыть ворота ответили гордым отказом, хотя, как мне кажется, всех ошеломило известие о гибели властелина.
Сэр Растер и Макс организовали немедленный штурм, пока защитники не опомнились. Люди с лестницами ринулись к замку. Подогреваемые моим обещанием
Правда, стражников было так мало, что защищаться со всех сторон просто не могли: граф увел с собой почти весь гарнизон. Охрану ворот быстро перебили, решетка поднялась, а мост рухнул через ров.
Сразу же в замок ворвалась стальная лавина закованных в железо тел, заблистали обнаженные мечи, а воздух содрогнулся от громового рева: «Ричард!… Ричард!» Я приосанился просто непроизвольно, Ричардов тут много, но кричат одному, и все понимают, чье имя кричат.
Я медленно пробивался через двор, отражая удары и посматривая, чтобы не ударили в спину. Если надо, успею пару раз бросить молот, а там, как будет…
Ворота донжона разлетелись вдребезги, я поймал молот и повесил на крюк. Молодец граф, больше полагался на доблесть своих людей, чем на стены, крепкие запоры и дипломатию. Люблю иметь дело с людьми, кто принимает лозунги и вообще красивые слова всерьез.
– Вперед, - велел я красиво и возвышенно, - вперед!… За свободу и гуманизм! Только учитывайте, что это уже замок не врага, а кого-то из вас. Это к тому, что не перебейте сдуру челядь, это могут быть ваши будущие люди…
Но рыцари, уже не слушая, ворвались в донжон, впереди крики и вопли, везде рассыпались шустрые кнехты, стараясь обогнать рыцарей, этим точно замок не достанется, так что нечего щадить, беречь и давать пощаду, пусть гады знают, что победитель имеет право на потеху с их женами…
Когда крики трупов убитых мертвецов умолкли, а продолжали вскрикивать только насилуемые и насилователи, хоть и с разными интонациями, я собрал горстку военачальников во дворе.
– Замок и земли графа Уилбура, - объявил я строго и непреклонно, - временно отходят под мою длинную и загребущую руку. Я мог бы отдать его прямо щас кому-то из вас, не жалко, но кампания еще не окончена. Возможно, кто-то выкажет больше отваги и храбрости, так что решим чуть погодя, кто станет хозяином этих владений!
Сэр Растер сказал с воодушевлением:
– Столь щедрые речи слушать доводилось редко!
– Верно, - закричали рыцари, - слава сэру Ричарду!
– Слава гроссграфу!
– Слава гроссграфу Армландии!
– Слава и честь нашему сюзерену!
Я слушал с удовольствием и на какое-то время даже поверил, что это рыцари кричат, а потом трезво напомнил себе, что это не они кричат, а награда в виде захваченного замка и земель ликует и славит мое имя как щедрого и расточительно сюзерена. Для рыцарского мира очень важно, чтобы сюзерен был щедрым. Все барды прежде всего прославляют щедрость, а уж потом отвагу и мужество. Кстати, бабс в самую последнюю очередь, но почему-то их запоминают прежде всего.
Глава 8
Трое
Барон Альбрехт, уже зная мое нежелание вникать в мелочи, привел и представил одного из своих мелких вассалов, сэра Норберта Дарабоса. Я и раньше замечал этого рыцаря: всегда с чисто выбритым до синевы подбородком, воинственно приподнятыми кончиками усов, высокий, сухой и твердый, как дерево старого дуба, лицо почти без морщин, настолько продублено ветрами и морозами, только под глазами тяжелые мешки, да взгляд суров и недоверчив, как у много повидавших людей.
– Сэр Норберт, - сказал Альбрехт, - живет на стыке земель сэра Корнбелла и сэра Уинстона, что вечно воюют, похищают друг у друга скот, заодно прихватывая и все то, что плохо лежит у сэра Норберта. Но у него слишком мало сил, чтобы дать им отпор, потому он научился с горсткой людей противостоять им обоим.
– Понятно, - сказал я, - сэр Норберт, я с подачи вашего сюзерена назначаю вас главой передового отряда. Мы поедем впереди.
– Как разведчики?
– уточнил сэр Норберт.
Весь и без того подобранный, он стал еще строже, глаза ловят каждое мое движение.
Я подумал, отмахнулся.
– Как все вместе взятое. Если надо, вступим в бой. Будет возможность - сразу же начнем переговоры… Я поеду с вами.
Он всмотрелся в мое лицо.
– Тогда вы и будете командовать?
Я снисходительно улыбнулся:
– Я уже почти сибарит. Действуйте, будто меня и нет. Я буду выступать лишь неким гарантом в чрезвычайных обстоятельствах. Непредусмотренных. А остальное время буду мыслить, как мудрец какой-нибудь на высокой гималайской горе.
Он замедленно кивнул, не отрывая от меня испытующего взгляда. Кажется, составил обо мне весьма нелестное мнение, но лицо оставалось непроницаемым, только ответил коротко:
– Есть, сэр. Все будет исполнено, сэр.
Утром следующего дня я велел поднимать передовой отряд, а то пролежни будут, у разведчиков кони легкие, обозов нет, сам взобрался на Зайчика и прокричал весело:
– Кто сейчас же не взберется в седло, тот остается!
Началась суматоха, рыцари поспешно разбирали лошадей, только сэр Норберт уже на коне, придирчиво, но и уважительно поглядывает на сэра Растера: уже немолодой медведь, да и за столом посидеть еще как охоч, но в седле оказался одним из первых.
Я проследил за его взглядом, с укоризной покачал головой:
– Ох, сэр Растер…
– Что случилось?
– спросил Растер с беспокойством.
– Ну, никак не хотите быть военачальником!
– упрекнул я.
– Это же какое счастье - других посылать в бой, а самому наблюдать!
– Все шутите, - сказал он с неудовольствием, - но не понимаю таких шуточек. Самое большое счастье - лично сойтись с противником в жестокой схватке и показать ему свою силу и мощь, сбить его с коня, повергнуть на землю…