Ричард Длинные Руки – гроссграф
Шрифт:
Он прорычал:
– А кто сказал, что лучше - ты? Тамплиер не в пример чище!
Я возопил:
– А кто спорит?… Речь о другом!
– О чем?
– А то не знаешь!… Я всю Армландию хочу сделать святой страной… ну, в пределах разумности, а он держит в святости только себя и это место у трухлявого моста!
– Совсем не трухлявого…
– Но всего лишь моста!
– Не только, - возразил Тертуллиан.
– У него замок и три деревни.
– Это больше Армландии?
Он смолчал, сопел и кряхтел зло и раздраженно. Наконец
– Я не уверен, что ты не ввергнешь Армландию в еще больший грех. Что-то от тебя серой попахивает. И глаза какие-то красные…
– И спина поцарапанная, - добавил я.
– Тертуллиан, я тебя не узнаю! Засомневался? Боишься рискнуть?… Раньше ты не страшился бросить все свое языческое богатство и пойти за христианами. А сейчас предпочитаешь римскую синицу христианскому журавлю! Вот так революционеры становятся чиновниками?
Он фыркнул:
– Это ты христианский журавль? Видал я таких журавлей. Где пролетают, трава пять лет не растет.
– Тертуллиан, - сказал я настойчиво, - я пригласил из Зорра отца Дитриха, ты это знаешь?… Как думаешь, зачем?… Я отдал замок с богатыми землями отцу Улфилле, а это такой лютый фанатик!… Как думаешь, зачем? Я уже начал ковать кадры церковной власти!… Ты, как один из отцов церкви, должен оценить и дать мне пряник. Я уже начал одуховнивать Армландию, а что делает мой противник? Он мешает!… Пусть из самых лучших побуждений, но тормозит прогресс, что уже начался… почти, во имя церкви и прогресса!
Он прорычал зло и гневно, напомнив самого Тамплиера:
– Все равно этому рыцарю вредить не стану, он святой человек.
– А я - паладин!
– напомнил я ревниво.
– Мой рыцарско-монашеский сан выше!
– Нет у тебя никакого сана, - напомнил он.
– Паладин - это не сан! Ладно, я же говорю, возьму грех на душу…
– Поможешь?
– спросил я с надеждой.
– Нет, - отрезал он.
– Но и помогать Тамплиеру не стану.
– Какой же это грех?
– вскрикнул я.
– Да и первый у тебя грех, что ли?… Как и у меня?… Главное, чтобы жила страна родная, все остальное тлен. Конечно, жила в святости и благочестии. Ну вот как я.
Он отмахнулся.
– Лучше уж молчи про свою святость. Хотя, конечно, за тебя говорит то, что ничем не воспользовался из сатанинских штук, что набрал на Юге.
– Да я еще не знаю, - признался я, - работают ли здесь. У меня есть подземный вихрь, так я ему сколько раз велел предстать, когда еще попал в кольцо Барьера… Видать, не может через океан. Или вообще у Севера и Юга разные системы вооружения? Даже транспорта, как догадываюсь. Боюсь, что здесь не сработает то, что там просто блистало…
– Боишься?
Я вздохнул.
– Вообще-то должен быть рад. Хотя, если честно, вовсе не рад. Дурак был бы я набитый, если бы такому радовался. Даже праведнику не мешает хороший острый меч и добротные доспехи. Да ты и сам прекрасно знаешь! Кто мне помог добыть меч, щит и доспехи святого рыцаря сэра Арианта?
– И лук, - напомнил
– Но тебе они не помогут.
– Почему?
– У твоего противника, - ответил он серьезно, - доспехи благородного лорда Игнателия. Он всю долгую жизнь боролся с язычеством, нес темным народам свет христианской веры на острие меча, а в конце жизни принял мученическую смерть от своих же отступников, но не отказался под нечеловеческими пытками от веры Христа. За такое он был принят в сонм святых, а его личные вещи обрели чудесные свойства.
– Ага, - сказал я горько, - сам еще тот мордоворот, а теперь на нем и доспехи, как у меня! Ну, спасибо, Тертуллиан, утешил!… Помог.
Он ответил сухо:
– Я пообещал не помогать ему одержать верх над тобой.
– И за то спасибо, - сказал я язвительно.
– Хоть буду биться один на один, а не против двоих!
Утром я постарался выглядеть отдохнувшим и свежим, как огурчик. Тамплиер, к моему удивлению, вышел не из шатра, а из-за него: в руках два свежевыструганных копья, наконечники блестят, заново насаженные на древки.
– Начнем после завтрака с копий, - сообщил он.
– Нужно соблюдать рыцарские традиции.
– Непременно, - ответил я светлым чистым голосом.
– Ночью мне явился светлый ангел и предрек победу! Мне приятно будет одержать ее оружием, которым гордится приспешник Зла.
Тамплиер нахмурился:
– Ангел? Знаем таких ангелов… К вам могут только вороны прилетать, сэр Ричард. Черные, гнусные, с вот такими носами… Да еще летучие мыши.
– Ага, - ответил я лучезарно, - ангелы, значит, прилетают к вам?
– Ко мне, - подтвердил он и уточнил: - Прилетают.
Я потер ладони в радостном предвкушении.
– Как хорошо… Гордыня - смертный грех. Спасибо тебе, Господи, что указал червоточину в сердце этого некогда благородного человека! Я убью его, а потом помолюсь за его проданную… или отданную безвозмездно дьяволу душу…
Из шатра вышла, позевывая, леди. Бобик подбежал к ней и подставил голову. Она бесстрашно почесала ему за ушами, что мне понравилось. Люблю женщин, что не боятся больших собак.
Тамплиер оглянулся в их сторону.
– Еще я заберу по праву победителя, - сказал он, - вашего коня и собаку. Это помимо доспехов и оружия, естественно.
– Конечно-конечно, - заверил я.
– Я тоже, как мы договорились, кроме вашей женщины забираю вашего коня, доспехи и ваш меч. Ерунда, конечно, но порядок есть порядок. Кто мы, чтобы спорить с рыцарским этикетом?
Он нахмурился:
– Вы все еще полагаете, что можете меня одолеть?
– А вы уверены, что никогда и ни за что?
– спросил я.
– Ого, какая непомерная гордыня, сэр! Да, верно мне подсказал сам Господь, что этого человека обуяла дьявольская гордыня. Гореть вам в огне, сэр. По заслугам, кстати. Но я пролью по вас христианскую слезу всепрощения! И закопаю со смирением, без всяких криков восторга и плясок на могильном горбике.