Ричард Длинные Руки — император

Орловский Гай Юлий

Я поднялся в седло, Бобик сделал круг, ломая молодые деревца и пытаясь понять, в какую сторону помчимся среди ночи, это же так романтично и ужас как увлекательно — пугать спящих зверей и хватать их за шкирку, сонных и одурелых.

— Жестоко, — сказал разведчик невесело, — но сейчас, когда быть или не быть вообще людям на свете…

Он взглянул на меня с сочувствием в глубоко запавших глазах.

— Ваше величество?

— Ладно, — ответил я.

Издали донеслось недовольное конское фырканье,

лошади не любят бегать ночью по лесу. Я разглядел небольшой отряд во главе с Альбрехтом. В легких доспехах, забрало опущено, но это для того, как понимаю, чтобы в темноте не выколоть глаза ветками.

Бобик бросился ему навстречу. Я сказал громко:

— Граф, а вас какие ангелы сюда занесли?

— Не те, — огрызнулся он, — что вас… От моих серой не пахнет. Мне седла не покидать?

Бобик напрыгивал и делал вид, что вот-вот стащит на землю, где граф с огромной радостью будет бросать ему далеко в лес бревнышко.

— Оставайтесь в седле, — сказал я с теплотой, — надо бы отправить вас взад, но ладно уж… Сколько с вами людей?

— Полсотни.

— Легкие?

— Другие бы не поспели, — ответил он.

— Хорошо, — сказал я. — тогда следуйте за нами. Со всем отрядом.

— А вы следуете…

— Мы следуем за Бобиком, — пояснил я.

— А-а-а, — сказал он, — как вы любите своего страшилу! Чтоб ему не было скучно, видите ли!.. Моих полсотни хватит?

— Смотря для чего, — ответил я. — Там на месте увидим. Слишком много непонятного, дорогой граф. У нас будет, так сказать, разведка боем. Одновременно с попыткой освободить пленных.

Он спросил быстро:

— Пленных? Где они?

— Если у пришельцев все пойдет, — ответил я, — как они и планируют, то через два-три часа их можно будет перехватить на обратной дороге к Маркусу. С пленными.

Он сказал очень серьезно:

— Ваше величество… Тогда нужно снять людей побольше?

— Нет, — напомнил я, — это разведка. Разведка боем. В разведку не ходят армией.

— Но если освобождать пленных…

— Они хоть и пленные, — ответил я жестко, — но идиоты. Всем было велено уходить в леса! Как же, а вдруг их добро разворуют!

— Идиоты, — согласился он, — но это наши идиоты, которых Господь вручил нам и велел о них заботиться.

— Идиотов он вручил церкви, — напомнил я. — А также нищих и блаженных. Ладно, сейчас нам не до идиотов. Возьмите с собой десяток, не больше, и следуйте за мной. А я вот с этим молодцем…

Польщенный разведчик сбегал за припрятанным за деревьями конем, и мы выехали отрядом из леса на простор, хотя это не совсем простор, на всякий случай пугливо жмемся к лесу и едем, почти задевая стременами за стену могучих деревьев.

Альбрехт послал коня рядом с моим арбогастром, я смотрел вперед, но замечал, как он поглядывает очень серьезно,

хотя и отводит взгляд, когда видит, что поворачиваю голову в его сторону.

Норберт некоторое время держался впереди, я видел, как коротко и четко жестикулирует, отправляя разъезды в разные стороны, затем резко остановил коня и дождался нас.

— Все еще темно, — буркнул он, — хотя бы луна взошла.

Альбрехт заметил мрачно:

— Новолуние. Первый день.

— Да, — согласился я, — это первая неожиданность. Кто ожидал насчет ночи?

Норберт кивнул, Альбрехт проговорил задумчиво:

— Враг должен был выйти во всем блеске всей мощи при ярком свете дня. Рано утром. На рассвете. Навстречу утренней заре!

— Что и непонятно, — добавил Норберт. — Почему?

— Была идея, — напомнил я, — что так хотят застать врасплох.

Норберт промолчал, на лице несогласие, Альбрехт проговорил мрачно:

— С такой мощью?.. У меня шея затекла, весь леденею, когда смотрю в сторону этого… этой горы.

— Скоро узнаем, — пообещал я.

Кони шли в ряд, Бобик еще не понял, куда едем, потому с тяжелым топотом, словно подкованный слон, носится кругами, выбрасывая лапами, будто копытами, куски земли, явно нарочно, умеет же, гад, мчаться бесшумнее призрака, но так выказывает недоумение и старается привлечь внимание.

Норберт и Альбрехт разом насторожились, заслышав приближающийся стук конских копыт.

Я сказал успокаивающе:

— Это Джек Кривой Лук, десятник.

Норберт покосился на меня с завистью.

— Все забываю, — буркнул он, — что для вас и ночь, как день.

— Если бы, — сказал я. — Краски не вижу. Но что для мужчин краски?

Он не улыбнулся, всадник остановил коня, сказал громким шепотом:

— Гонят!

— По этой дороге? — спросил я.

Он помотал головой.

— Нет, прямо.

— На Маркус?

— Как ворона летит, — уточнил он. — Хорошо, здесь все ровное, даже оврагов по дороге ни одного.

Норберт и Альбрехт молчали, хотя вопросов у них много, вижу по лицам.

— Сколько их? — спросил я.

— Шестеро в охране, — отрапортовал он.

— А пленных?

— Сот пять наберется, — сообщил он. — Как только и успели столько нахватать… Ваше величество, мы не заметили у них никакого оружия! Но пленники их боятся. Бегут, падают, их тут же добивают…

Норберт переспросил недоверчиво:

— Что, вот так сразу?

Он кивнул.

— Да. Остальные страшатся, бегут, как овцы. Жмутся один к одному. И еще, ваше величество…

Он замялся, я сказал строго:

— Ничего не утаивай.

— Мы не заметили у них оружия, — сказал он наконец с задержкой. — Добивают голыми руками. Бегают они, ваше величество, быстрее любой собаки! И вообще…