Ричард Длинные Руки – курфюрст
Шрифт:
Я вышел, за дверью ждал молчаливый Клифтон Джонс, на этот раз он долго вел совсем другими коридорами, в результате после многих поворотов, где никого не встретили, мы вышли в другое крыло здания, что на противоположной стороне от самого донжона.
— Здесь вы дождетесь решения Его Величества, — проговорил он ровным голосом. — Вон та дверь — гостевые покои. Там все необходимое и даже больше. Если что понадобится…
Я вздохнул.
— Думаете, после такого важного разговора я смогу вот так лечь и заснуть? Я не
Он посмотрел настороженно.
— Медведь? А зачем он ее трясет?
Я пожал плечами.
— Не знаю. Дурак, наверное. Я пока пройдусь по саду. Может, еще с кем-нибудь погавкаюсь.
— Вы уже один раз подрались, — напомнил он, — и дважды поссорились за сегодня.
Я кивнул.
— Да, точно. Может быть, становлюсь добрее?
Он посмотрел искоса, наморщил нос.
— Как хотите. Хотя я бы не советовал.
— Почему? — спросил я. — Что вас беспокоит?
Он сказал негромко:
— Его Величество сейчас обсудит вопрос, с которым вы прибыли, с сыновьями и наиболее доверенными лордами. Но содержание переговоров станет моментально известно двору. Боюсь, вас примут еще неласковее.
— Почему?
Он сказал негромко:
— У нас уникальная ситуация, сэр Ричард. Вообще, нет таких групп, которые хотели бы с помощью войны изменить свое положение. Или хотя бы положение страны.
Я пробормотал:
— Вообще-то заслуживающая уважения позиция. Но я вот милитарист с головы до ног и не понимаю, как можно жить без войны?.. А как же слава, боевые подвиги, трофеи, право победителя, грабь чужое, законная добыча? Разве не война — дело чести, дело славы, дело доблести и геройства?
Он сказал угрюмо:
— Говорю вам, даже его сыновья не захотят воевать с Гиллебердом. Слишком уж у него блестящая репутация правителя! Он никогда не проигрывает…
— Это я слышал много раз.
— Это правда, сэр Ричард. Секретари королей лучше их самих следят за тем, что делают соседи. Гиллеберд в самом деле все делает трезво и расчетливо.
— И все же я рискну, — сказал я. Он посмотрел с вопросом в глазах, я пояснил: — И прогуляться, и бросить вызов Гиллеберду.
Он молча поклонился, а я миновал его, прошел по длинному коридору, дорогу уже запомнил и вышел в сад.
На западе странно зеленое небо, чистое и пугающе прозрачное, уже застыло перед заходом солнца, облаков нет, красный отблеск падает на внутреннюю стену хрустального купола, которым накрыт мир, затем наступят сумерки, время летучих мышей и крохотных дракончиков размером с воробьев, из-за дальнего леса поднимется мертвая и беспощадная луна…
Гуляющих почти нет, только иногда издали со стороны уединенных беседок донесется тихий смех, но в таких случаях надо делать вид, что ничего не видишь и не слышишь. Я так и делал, хотя особой куртуазностью и не страдаю, затем вдали увидел высокую
Женщина, заметив меня, некоторое время всматривалась, продолжая двигаться по аллее исполненной достоинства царственной походкой, затем властным жестом остановила сопровождающих и продолжила путь в мою сторону одна.
Я выждал, когда подойдет ближе, почтительно поклонился.
— Леди…
— Вирландина Самондская, — произнесла она и, заметив, что мне это ничего не говорит, добавила: — Жена принца Марсала, среднего сына Его Величества.
Я поклонился еще раз.
— Ваше высочество.
Она прямо смотрела на меня, красивая и сильная, я молча ждал, наконец она произнесла с прежним чувством достоинства:
— Вижу, вы не сдаетесь. И держитесь неплохо.
— Ваше высочество, — повторил я вопросительным тоном.
Она сказала тем же ровным голосом:
— Я заметила, вы ищете поддержки при дворе. У тех, кто мог бы повлиять на решение короля.
— Ваше высочество, — произнес я смиренно, — кто на моем месте поступил бы иначе?
— Но пока не находите.
— Может быть, это пока?
— Да, конечно, — сказала она. — Хотя, думаю, многие на вашем месте все-таки уже уехали бы.
— Видимо, — сказал я честно, — у меня положение совсем уж хуже некуда.
Она рассматривала меня с холодным вниманием.
— Так ли уж? Я слышала, у вас за Большим Хребтом есть свои немалые земли.
Я сказал скромно:
— Всего лишь королевство, ваша светлость.
Она улыбнулась.
— Да-да, всего лишь… хорошо сказано. По-мужски. Хвастливо, но с достоинством. А еще говорят, что оно втрое больше и богаче нашего Варт Генца, хотя такое и вообразить невозможно…
— Врут, — сказал я.
Она оживилась.
— Я тоже так подумала.
— Примерно впятеро, — уточнил я. — А если еще и Гандерсгейм посчитать… гм… и мои теперь острова архипелага Рейнольдса… В смысле, мои владения распространяются и на океан…
Ее прекрасные глаза расширились до предела.
— Господи!.. Так чего же вы ищете здесь?
— Сатисфакции, — ответил я. — У меня отнимают… ваше высочество, не Армландию, с этим пустяком я бы смирился!
— А что же?
— Отнимают честь.
Ее глаза потемнели, она на долгое мгновение несколько странно ушла в себя, щеки побледнели, скулы заострились и стали подчеркнуто острыми, эдакий бьющий через край аристократизм.
— Отнимают честь, — проговорила она медленно, словно про себя, пробуя на вкус эти слова, как незнакомые или старательно забытые, — это сказано… неплохо. Вы в самом деле готовы за честь драться до последнего?
Я поклонился.
— Ваше высочество! Но ведь у меня ничего и нет, кроме чести.
— А королевство, — напомнил она, — за Хребтом?