Ричард Длинные Руки – курфюрст

Орловский Гай Юлий

Я первым заметил, как в зал вбежал молодой воин в легкой одежде, худой и стройный, таких обычно берут в гонцы, чтобы лошадь могла идти галопом как можно дольше.

Лицо его было бледное и расстроенное. Он отыскал взглядом короля, что бурно веселится как равный среди военачальников, заспешил в нашу сторону.

— Ваше Величество, — сказал я трезво, — есть новости.

Гонец подбежал, быстро преклонил колено и склонил голову, не рискуя поднимать взгляда.

Фальстронг изволил обратить на него царственный взор.

— Новости?

Гонец

кивнул, но головы не поднял, словно страшась королевского гнева.

— Ваше Величество…

— Ну, — сказал Фальстронг, — говори же!

— Ваше Величество, — сказал гонец упавшим голосом. — Ваше Величество, ваш сын…

Фальстронг насторожился, потом я увидел, как быстро и страшно король начал бледнеть, красное лицо стало желтым, потом и вовсе белым.

— Что с ним?.. Он не ранен?.. Не убит?.. Когда? Не было же сражений!.. Господи, только не это… Говори быстро!

Гонец проговорил упавшим голосом, все еще не поднимая головы:

— Принц Марсал со своими лордами, их больше десяти, и двумя сотнями тяжелой конницы покинул лагерь и отбыл в глубь Турнедо. Предположительно в сторону войск герцога Кристофера Беркширского, доверенного коннетабля короля Гиллеберда.

Фальстронг вскричал:

— Зачем? Что он хочет доказать? Совершить подвиги, чтобы я полюбил его еще сильнее?

Гонец наконец поднял голову и строго посмотрел королю прямо в глаза.

— Ваше Величество, он велел передать через слуг…

— Говори!

— Он сказал, — проговорил гонец тяжелым голосом, — он сказал… что не будет участвовать в провальной затее. Он переходит на сторону короля Гиллеберда.

Граф Фредерик Меганвэйл охнул, еще кто-то выругался, а Фальстронг смотрел неверяще, потом опустил голову и руки. Вид у него был таким жалким, что его поспешно подхватили под руки и почти потащили в приготовленные для него покои, откуда уже вышвырнули труп командующего крепостью.

Не люблю смотреть на людей в таком виде, тем более утешать, но заставил себя идти следом, сам проследил, чтобы Фальстронга усадили в удобное кресло, заботливо подложил ему под спину пару подушечек из дюжины разбросанных по ложу.

Фальстронг часто дышал и тискал рукой левую сторону груди, морщился и постанывал.

Я сказал участливо:

— Ваше Величество, вовсе не какая-то ненависть к вам подвигла принца Марсала на такой поступок. Я уверен, он все так же любит вас, невозможно общаться с вами и не любить вас. А он все-таки ваш любящий сын… Да я просто уверен, что он любит вас.

— Говори-говори, — шепнули его синеющие губы.

— Просто, — сказал я, — подвернулся случай одним камнем пришибить сразу двух зайцев. Такое иногда удается. Помню, как-то погнался тоже за двумя… Обоих поймал! Зайцы до сих пор не могут в это поверить…

Он поморщился, как человек, что не нуждается в утешениях, тем более в попытках развеселить его.

Я сказал настойчиво:

— Перейдя на сторону Гиллеберда,

он еще больше усиливает его войска, за что Гиллеберд как победитель явно согласится, чтобы принц Марсал стал королем Варт Генца. И, я уверен, он не собирается ничего предпринимать против вас! Он просто хочет стать королем.

Фальстронг проговорил с мукой:

— Гиллеберд не поставит его королем, как этот дурак не понимает! Этот ненасытный зверь проглотит Варт Генц и сделает наши земли своей провинцией. Вы не правы, сэр Ричард, именно ненависть ко мне ослепила моего сына.

— Почему ненависть? — спросил я. — Просто он очень хочет сесть на трон. Очень.

Он прорычал озлобленно:

— Не утешайте меня, сэр Ричард! Я вижу, как стараетесь сгладить это черное предательство. Он предал и меня, и королевство, и всех наших людей. И погубит, если у него получится.

Я сказал без особой уверенности:

— Бог правду видит, так что получиться вроде бы не должно, если сами не оплошаем. Господь в нас верит, Ваше Величество! Будем идти указанной им дорогой, а там пусть на Страшном Суде укажут, кто был, где и почему и как.

Он ударил кулаком по широкому подлокотнику.

— Но как я не углядел? Ведь чувствовал же, что все больше отдаляется, потому и взял с собой! И чтоб сблизиться, и чтоб…

Он запнулся, я договорил:

— …и чтоб приглядывать. Но, похоже, он догадался. Ваши сыновья — не дураки, Ваше Величество, что и понятно, отец у них семи пядей во лбу, в кого им быть глупцами? Ваша жена — точно непорочная женщина, я как увидел ее, так сразу и понял…

— Чем он может навредить? — спросил он. — Расскажет все наши секреты и планы?

— Какие секреты? — возразил я. — Наш высший секрет — Господь Бог, на чью помощь и поддержку мы уповаем всеми фибрами.

Он тяжело вздохнул.

— Да, конечно… этими самыми, фибрами. Но сколько у нас рыцарей, лучников и тяжелой конницы, он расскажет… И еще наши планы.

— А что в них особенного? — возразил я. — Гиллеберд и так понимает, что будем поспешно захватывать земли с севера, пока он увел практически все войска на юг — завоевывать Армландию. Никаких хитростей, уловок, неожиданных прыжков в сторону… Или вы что-то задумывали?

Он, как мне показалось, чуть смутился, отвел взгляд в сторону и сказал с неудовольствием:

— Ну какие тут могут быть хитрости? Просто идти и захватывать. Пока местные лорды не сумеют организовать оборону. Но мы к этому готовы, сломим.

Я подтвердил:

— Сломите. С легкостью. На самом деле, как мы оба знаем, вся армия сейчас в Армландии. Вам нужно только идти широким фронтом и захватывать города и земли. Все получится, Ваше Величество… А теперь, как мне ни горько оставлять вас… несколько удрученным, я все же вынужден откланяться. Мои дела идут совсем не так хорошо, как ваши! Я помчусь в Армландию к своим лордам. Они уже должны собраться в… неком условленном месте.