Ричард Длинные Руки – лорд-протектор
Шрифт:
Я взял ее лицо в ладони и целовал глаза, щеки, губы, не в силах оторваться.
– Лоралея, ты даже не представляешь, как я счастлив…
– Это я счастлива, – шепнула она. – Иди и не беспокойся, здесь в крепости будет все так, как ты хочешь. А я буду ждать тебя верно и трепетно.
Я выбежал, глупо и счастливо улыбаясь во весь рот, свистнул Зайчика и Бобика, и через час стремительной скачки увидели в вздыбленной до неба стене Хребта черный зев Тоннеля.
Оттуда вереницей очень медленно и печально, будто везут покойников, выходят
Пока камни скатывают с телег, волы отдыхают, застывая в покое, будто каменные изваяния. После двух ездок их распрягают, кормят и поят, а в тоннель отправляются свежие силы: мастер Маргулер закупил как волов, так и телеги, укрепив их под камни уже здесь, на месте.
Меня встретили почтительными поклонами, я уловил, что кланяются уже иначе, чем просто богатому и могущественному лорду. Одно дело за деньги выполнять чью-то прихоть, другое – работать на такого удачливого.
Маргулер вышел навстречу, отвесил поясной поклон.
– Ваша светлость, все идет, как вы и велели.
– А как я велел? – спросил я.
Он развел руками.
– Прежде всего, быстро…
Я кивнул.
– Хорошо. Остальное потом. Мы изволим посмотреть.
– Прикажете сопровождать? – спросил он без всякой надежды на положительный ответ.
– Я сам, – ответил я, как он и ожидал. – А то получится, что это я тебя сопровождаю. Руководи здесь.
Зайчик ворвался в черный зев, как будто тот пуст, ловко обгонял медленно бредущих волов, через встречных перепрыгивал. Возчики в ужасе роняли кнуты и выпускали вожжи, а я после третьего прыжка, особенно удачного, заорал, что на моей спине нет черепахового панциря: еще разок вот так долбанет о свод, я кончусь.
Странное и пугающее зрелище – вот так мчаться в плотном воздухе по узкой и абсолютно прямой трубе. Впечатление такое, что Хребет у самого основания некий великан проткнул раскаленной иглой. Или прожег лазером…
На длинном пути, по которому волы тянут повозки, только одна задержка: атомоход, как называл я его, на рельсах. Справа и слева места достаточно, чтобы пройти людям и даже телеге, хоть и впритык, но не упряжке волов. Приходится выпрягать, переводить на другую сторону по одному, а потом перетаскивать телегу в узком проходе вручную и снова впрягать волов.
Бобик одно время совсем исчез впереди. Потом мы догнали, но и сами затормозили: людей множество, облепили перекрывающую проход стену, как коричневые муравьи, сверлят в сплошном камне дыры, вбивают деревянные клинья, затем долго и старательно поливают водой.
Как известно, вода, расширяясь, рвет все на свете, даже прочнейший гранит поддается. Завтра здесь будут трещины в монолите, в них вобьют стальные клинья и начнут вколачивать тяжелыми молотами, пока не удастся отламывать глыбу за глыбой.
– Давно? – спросил я.
– Второй день, –
– Хорошо, – сказал я с облегчением.
Он ухмыльнулся.
– Еще бы!
– Понял? – спросил я.
Он ухмыльнулся шире.
– Да. С той стороны было все то же самое, только наоборот! Сперва еле-еле грызли сплошняк, потом пошли обломки… а затем и вообще…
– Молодец, – сказал я, – соображаешь.
– Да, – сказал он потвердевшим голосом, – это ж какая жуть была, что горы текли, как жидкая глина… Не приведи Господь, чтобы повторилось что-то еще…
Я сказал твердо:
– Установим твердую демократию, а демократии с демократиями не воюют! Я всеми этими демократиями буду рулить железной рукой, чтоб и не подумали о войнах. Кто только пискнет – сразу на виселицу. Или на кол, чтоб дольше мучились. Могу в ассортимент добавить еще плаху, а также дам право выбора между ними. У человека должна быть возможность выбирать!
Он подумал, перекрестился и сказал благочестиво:
– Дай Бог вам здоровья и сил! Таких вообще нужно сжигать прилюдно на площадях, чтоб и детям ихним воевать не хотелось!
– Подумаем, – пообещал я. – А теперь вот что… Я заметил, что рубщики камня простаивают из-за обоза.
Он сказал поспешно:
– Далеко возить! А из волов неважные скакуны – вскачь ну никак.
– Верно заметил, – одобрил я. – Потому глыбы временно разрешаю складировать двумя рядами вдоль тоннеля. Там широко, телеги пройдут. А потом и эти камни вывезем.
Он перекрестился, просветлел.
– Господи, как я сам не додумался?
– Демократии на вас нет, – проворчал я. – Привыкли, что лорд обо всем думает!
Он спросил опасливо:
– А что такое… демократия?
– А вот введу, – пригрозил я, – наплачетесь! Вспомните потерянное время нынешней невинности.
– Это как?
– Демократия, – объяснил я, – когда не лорд, а сами себя подгоняете и жилы еще так рвете!
В четыре смены по шесть часов, подводы тоже двигаются безостановочно. Бригады с великим энтузиазмом рубят камень, грузчики поднимают глыбы на телеги, возчики тут же начинают настегивать волов. Почти двадцать миль приходится вывозить камни по тоннелю, хотя после моего распоряжения складировать и вдоль стен, но так, чтобы не мешать движению, скорость работы возросла.
К Тоннелю прибыли Растер и барон Альбрехт, Макса из моего приближенного круга советников оставили в крепости, зато возложили на его плечи все, что только можно.
Бригадиры камнерубов и мастер Маргулер поглядывали с вопросом в глазах, но помалкивали, только подгоняли рабочих: я пообещал всем щедрую премию, как только пробьют дорогу на ту сторону.
Рыцари толпились у расчищенного зева в недра Хребта, крестились, хватались за кресты и опасливо всматривались в темноту.
Сэр Растер с изумлением оглядел горы отколотого камня по обе стороны от входа в тоннель.