Ричард Длинные Руки – маркиз
Шрифт:
Я открыл рот, чтобы сказать пустяковый комплимент и уйти, в это время на той стороне зала замерцало едва заметное облачко. Прозрачное, почти прозрачное, но я инстинктивно сосредоточился, в пузыре из крохотных искорок проступило человеческое тело: синее, изломанное, как будто я наблюдаю тень от свечи, прыгающую со стены на стену.
Лорд Водемон произнес жирно:
– Голова? А ваше происхождение, сэр… сэр…
– Сэр Ричард, – подсказал ему лорд Шуй.
– Сэр Ричард, – повторил за ним лорд Водемон, причем повторил так, словно выговаривать это
Я ответил отстраненно:
– Да-да, вы правы, сэр, как вас там… сэр Водемон.
Призрачный человек медленно шел по залу, останавливался, пропуская встречных, отпрыгивал с пути спешащих слуг, старался держаться у стен, где нет вероятности, что толкнут в спину.
– Прав в чем? – спросил лорд Водемон с подозрением.
– Что я для вас недостаточно благороден, – ответил я, продолжая следить за призрачным человеком краем глаза, а сам делал вид, что смотрю в другую сторону.
Лорд Водемон заявил победно жирным голосом:
– Ну вот видите? Я же вам говорил! Пойдемте, дорогие друзья.
Леди Элизабет бросила на меня презрительный взгляд, но я смотрел мимо, делая вид, что изучаю барельеф на колонне. Это давало возможность медленно обходить ее по кругу, поглядывая на прозрачника. Его никто так и не заметил, хотя двое натолкнулись, но лишь удивленно посмотрели по сторонам, а он заинтересованно поглядывал на меня, приближаясь по суживающейся спирали.
Когда он был по прямой шагах в пяти, я сделал вид, что нечто почуял, забеспокоился, начинаю поглядывать по сторонам, морщу лоб и таращу глаза во все стороны. Он тут же отошел, определив линию моей чувствительности, уже шагов с десяти оценивающе разглядывал меня.
Я сделал вид, что постепенно успокаиваюсь, напустил на себя вид, мол, почудилось, даже начал всматриваться, куда это пошла самая красивая женщина этого королевства. Лазутчик прошелся вдоль стены, теперь присматривался к стражам у двери, открывают и закрывают двери перед гостями, протиснуться непросто…
Леди Элизабет мелькнула в дальнем зале, я просиял и бросился в ее направлении. Она тоже увидела, что я устремился к ней, как пчелка к сладкому цветку, капризно наморщила губки и отвернулась. Я ухмыльнулся и, скрывшись за аркой входа от лазутчика, сразу же свернул и помчался к королевским покоям.
Телохранители короля перед дверью в покои Хенрига Первого заступили дорогу и скрестили передо мной копья. Я сказал быстро:
– По делу неотложной важности!
Они смотрели на меня невозмутимо. Я поднял кулаки, показал им королевское кольцо.
– Это знак, что я имею право входить даже в королевские покои!
Голос мой звучал уверенно, сильно, сам я смотрю надменно и как смотрел бы, скажем, коннетабль. Или хотя бы пфальцграф.
Они переглянулись, один проговорил с неохотой:
– Сейчас узнаю.
Он постучал в дверь, дождался отклика, прокричал:
– Маркиз просит аудиенции, Ваше Величество!
С минуту ничего не происходило,
Я сказал негромко:
– Очень хорошо, что они здесь… Но этого недостаточно. Ваше Величество, мне надо сказать вам нечто на ухо.
Король нахмурился.
– Вот уж не думал, – буркнул он, – что вы наушничать любите.
– Извините, Ваше Величество, – ответил я с достоинством, – что побеспокоил. Я удалюсь с вашего позволения. В конце концов, речь не о моей шкуре…
– Да я пошутил, – пробурчал он. – Что у вас за секреты?
Телохранители изготовились схватить меня при любом подозрительном движении, я это понимал и наклонился к уху короля со всей осторожностью.
– Ваше Величество, – шепнул я тихонько, – может быть, вам это и неинтересно вовсе, но здесь еще один лазутчик… Тоже прозрачный, только по-другому. Его никто не видит. Он не приближается пока к вашим покоям, что-то вынюхивает, прислушивается к разговорам. Наверное, пусть?
Король дернулся, глаза стали дикими.
– Что у вас за шуточки?
– Да вы как-то не заинтересовались, – сказал я нерешительно.
– Что за человек? – прервал он. – Или там нечеловек?
– Да хто их разберет, – ответил я обиженно. – Теперь такие люди пошли…
– Где он?
– Не дергайтесь, – попросил я. – Вообще не показывайте виду, что я вам сообщил что-то важное. Лучше улыбайтесь, улыбайтесь милостиво… А то удерет. Пусть отыщут у герцога хорошую сеть. Хоть на крупную рыбу, хоть на зверя. Главное, побольше…
Он сразу понял, подобрался.
– Прекрасная мысль!.. Эльрих, немедленно к герцогу и скажи…
– Нет, – прервал я. Король грозно сдвинул брови, я сказал поспешно: – Прошу меня простить, Ваше Величество, но враг может пойти за ним следом и подслушать. И тогда уже никогда не поймаем. Пойду я.
Он прорычал:
– Хорошо. Но на будущее… не прерывайте королей!
– Винюсь, Ваше Величество, – сказал я тихо, – лишь желание спасти вашу жизнь побудило меня нарушить этикет, которого я и так не знаю ввиду дремучести. Но если вам важнее соблюдение этикета, то пусть идет сэр Эльрих.
Он скривился.
– Идите и делайте, что предложили. Ума не приложу, каким чудом сохранились медвежьи углы, где выжило понятие гордости?
Герцог встревожился, когда я сказал ему, что нужно и для чего, хотел сам всем руководить, я запротестовал и вообще велел держать язык за зубами – враг подслушивает!
Шестеро с сетью, пряча ее в мешке, пробрались тихохонько на балкон, где обычно музыканты услаждают слух пирующих. Король, как обычно, явился на вечерний пир в окружении телохранителей, но я видел тревогу в его глазах и усталость на лице. Бал-маскарад продолжался в саду, а в большом зале уже начался пир, пошли веселые тосты, вино лилось рекой, снова кувыркались акробаты.