Ричард Длинные Руки – оверлорд
Шрифт:
– Так получите разрешение!
– Это не так просто.
– Почему?
Он вздохнул:
– Это у тебя все легко: приказал – и все. А у нас решения принимают только после долгих обсуждений…
Я удивился:
– Разве не вы – Великий Инквизитор?
– Я, – согласился отец Дитрих, – но я всего лишь первый среди равных.
– Ага, – сказал я, – это как Цезарь в сенате. Понятно.
– Цезарь?
– Он тоже сперва долго миндальничал, – объяснил я, – но тамошние демократы так его достали, что прикрыл ту лавочку и начал править, как надо.
Отец Дитрих кивнул:
– Единоначалие –
Я сказал с угрозой:
– Так вот откуда выползла эта демократия… Вот уж не думал, что колыбель – церковь! Ладно, вы хоть поставите этот вопрос? В смысле на обсуждение, а не как-нибудь иначе?
Он кивнул, глаза стали очень серьезными и строгими.
– Поставлю.
– Сразу же? – потребовал я.
– Сразу, – пообещал он. Добавил: – Дело серьезное, вижу по тебе, сын мой.
Глава 5
Я вышел из церкви на мороз весь из себя жаркий и чуть ли не дышащий огнем, доводов все больше, чем дальше от церкви, вот такой умный всегда с запозданием. Холодный воздух охладил лицо, с неба сыплется мелкий снег, у прохожих на плечах уже белые полоски, а один прошел мимо, удивив огромными заснеженными бровями.
Честно говоря, идеи христианства для этого мира чересчур светлы и возвышенны. Вообще для человеков вне зависимости от эпохи. Даже отцы церкви, более приземленные и практичные, к тому же совсем не святые, а очень наоборот, мало что смогли сделать, чтобы они стали проще и понятнее рядовому человеку. Правда, поработали достаточно, чтобы закрепить в сознании, но это больше за счет того, что убедили принять новую веру правителей, а простому народу… гм…
Даже воскресший Христос непонятен: явился каким-то бабам и одному из своих учеников, а мог бы – Ироду, который зря истребил младенцев, или Пилату, который отправил его на крест, Иуде, который предал, Каиафе, что настоял на осуждении и казни! Я уж точно поступил бы так, я их всех, гадов, довел бы до сердечного припадка!
Но Иисус – не граф Монте-Кристо, упустил возможности, так понятные всем. Граф Монте-Кристо потому так и популярен, что поступил, как каждый бы из нас на его месте. А Христос недостаточно… понятен, потому что слишком чист. Бог – непознаваем по определению, даже и пытаться не стоит, его сын Иисус – познаваем частично, все-таки он из чрева земной матери, а вот если бы Иисус пожил дольше, женился и нарожал детей, то вот они, внуки Бога, были бы намного понятнее как королям, так и простому люду, чем их батя, в котором слишком много от их деда, Бога. И если бы они, а не их отец, создавали новое учение, еще более приземленное и упрощенное, чем христианство, оно быстрее укоренилось бы в народе…
Возле северной башни прохаживается часовой, сразу заступил мне дорогу:
– Туда нельзя!
– Знаю, – ответил я невесело, – но я имею честь быть замеченным Ее Величеством. Королева знает меня.
Часовой покачал головой:
– Сожалею, у меня приказ.
– Не сожалей, – посоветовал я. – Кликни старшего.
– Я здесь и старший, – ответил часовой. – У нас нет свободных людей, сэр. Я вижу, вы не знаете, что делается в Зорре. Ваше имя?
– Ричард Длинные Руки, – ответил я.
Он запнулся, всмотрелся в меня
– Я слышал о вас, сэр, – проговорил он наконец. – Я прибыл в Зорр уже после вашего отъезда, но о вас говорили, что вы помогли остановить переворот. Сэр Ричард, мы чтим Ее Величество и бережем ее покой…
– Вижу, – ответил я, – и клянусь, мой визит чуть-чуть развеет ее скорбь.
Он отступил в сторону:
– Идите.
– Спасибо, – сказал я тепло.
Поднимаясь по винтовой лестнице, я не встретил ни слуг, ни хотя бы приставленную к королеве служанку: в Зорре не хватает людей, и даже у самой последней двери, что у комнаты под крышей, нет ни слуги, ни стража.
Я постучал в запертую дверь и, не дожидаясь отклика, сказал громко:
– Ваше Величество! Ричард Длинные Руки жаждет засвидетельствовать вам свое почтение!
Некоторое время было тихо, затем я услышал шаги. Лязгнул металлический засов, покинув петли, дверь дрогнула. Я потянул на себя и перешагнул порог.
Шартреза, прямая и сильно исхудавшая, с бедным строгим лицом, в черном платье и в черном платке, отступила на шаг, давая войти. Сердце мое болезненно сжалось. Когда увидел ее впервые, это была самая эротичная женщина на свете, воплощенная чувственность и, как мне тогда казалось, при полном отсутствии души. Сочное, но гибкое тело, высокая привлекающая взоры грудь, чувственные губы, крутые бедра, что так и просятся в жадные мужские руки… Все рыцари не отрывают от нее взглядов, в этот момент ненавидя своих жен-дурнушек, а в сравнении с Шартрезой все женщины – дурнушки, и как я был поражен, убедившись, что на самом деле она влюблена в своего мужа, престарелого Шарлегайла!
Глаза мои защипало, я наклонился к ее руке и задержал губы на бледной холодной коже, чтобы не дать ей увидеть свои влажно заблестевшие глаза.
– Шарлегайл, – произнесла она.
Я ответил:
– Шарлегайл, Ваше Величество. Шарлегайл! Только он. И я почему-то уверен, что снова увидим Его Величество на его троне. Ни Зингильда, ни кто-то еще не посмеют и приблизиться.
– Сэр Ричард, – произнесла она тем же тусклым и бесцветным голосом, но я ощутил, как в нем просыпается жизнь, – вы уже однажды спасли трон.
– Это вы спасли, – возразил я. – Я помогал, как мог. И часто – неуклюже.
Она вздохнула:
– Вас не было, сэр Ричард.
Острая боль кольнула в сердце, я задержал дыхание. Шартреза не обвиняет, у меня нет полномочия Беольдра или других полководцев, но все равно я ощутил себя виноватым. Мало шансов, что я чем-то мог бы помочь, Шарлегайла похитили вдали от Зорра, но все-таки…
Я снова склонился к ее руке, все с той же безукоризненно атласной молодой кожей, но теперь холодной, как лед.
– Ваше Величество… я, как и все люди Зорра, сделаю все. Вы понимаете, Карл нанес нам тяжкое оскорбление. Такое смывается только кровью.
Я отступил через порог и закрыл за собой дверь. С той стороны звякнул засов.
Полдня я скитался по крепости, дважды встретился с Беольдром. Тот неутомимо заделывает все бреши, перераспределяет оставшихся воинов. Мрачно улыбнулся мне, ничуть не удивившись, что и я осматриваю стены, а как же, все христианские воины должны прийти на защиту Зорра.