Ричард Длинные Руки – принц короны

Орловский Гай Юлий

Кулак угодил в нос, послышался хруст. Он отшатнулся и, не удержавшись на ногах, завалился навзничь. Хрящи носа провалились, как в яму, жуткое и отвратительное зрелище, а он, ворочаясь на спине, прохрипел:

— Мальчик… ты еще не понял…

— Зачем понимать, — ответил я хрипло, — верить надо…

Он начал подниматься, все еще оглушенный, а я отыскал взглядом свой меч и поспешил к нему.

Когда уже с мокрой и холодной от снега рукоятью в ладони я повернулся к нему, он тоже поднялся на ноги, оглянулся на свой

меч, что лежит в трех шагах, наполовину погрузившись в снег, просипел поврежденным горлом:

— Ты все равно… не сумеешь…

Я шагнул к нему с мечом в руке.

— Уверен?

— Преклони колени, — проговорил он, — я все еще приму твою клятву верности… А меч опусти. Ты рыцарь и не сможешь ударить безоружного человека.

— Да, — ответил я, — не могу. Человека!

Он вздрогнул, когда я с силой двинул клинком вперед. Острие вошло ему в живот и уперлось в спинной хребет. Я дернул на себя, меч вышел таким же чистым, без капли крови, а из широкой раны повалил черный дым.

Мое лицо, что сейчас не лицо, а кровавая маска, даже не дрогнуло, а он неверящими глазами смотрел на свою рану, потом перевел взгляд на меня.

— Ты… знал?

— Человек склонен знать многое, — сказал я.

— Но… как ты?

Я отмахнулся.

— Иди, не задерживайся! Вельзевул ждет.

Он закричал люто в бессильной злобе, но тело само по себе осело на заснеженную землю, черный дым бьет уже во все стороны с такой силой, что через несколько секунд на месте огромного трупа осталась горстка черной пыли.

Я провел ладонью по лицу, ускоренная регенерация спешно убирает следы моего позора, что-то доспех Нимврода не слишком постарался, или же защищает только от живых, а насчет выходцев из ада тогда как-то не подумали.

Все еще подрагивающей рукой убрал меч в ножны и двинулся по широкой дорожке к зданию. Там расчищено крыльцо и площадка перед ним, промерзлая земля посыпана свежей хвоей, это чтобы не скользко, весь двор выглядит чистым и ухоженным, если не считать кровь и трупы…

В распахнутые двери нанесло снега, я прошел через холл, затем по коридору, заглядывая в кельи, везде пусто, но издалека донесся плач, рыдания, стоны.

Ускорив шаг, вышел еще в один коридор длинный и мрачный. В дальнем конце Бобик, подпрыгивая, пытается то ли выбить дверь, то ли пролезть в щель внизу, куда не просунет и лапу.

Подбежав, услышал плач и стоны громче. Бобик оглянулся на меня с надеждой в глазах, я сказал быстро:

— Сейчас-сейчас… Эй, люди пришла помощь!.. Отойдите от двери, а то я без ключа…

Женский голос прокричал с той стороны:

— Мужчина? Мужчинам сюда нельзя…

Другие женские голоса с плачем начали уверять, что сейчас можно, я отодвинулся, сцепил челюсти и грянулся плечом в плотные темные доски. Там затрещало, но дверь устояла.

— Бобик, — сказал я, — давай вместе.

Он посмотрел на меня,

огонь в глазах стал багровым. Мы ударились оба разом, дверь слетела с петель, как простыня с веревки под ударом ветра.

Глава 14

Помещение наполнилось женским визгом, монахини сбились в кучу и ухватились друг за друга. На меня и на моего Бобика смотрят с ужасом, я сообразил, что выгляжу не лучше моего противника, и торопливо вскинул руки с обращенными в их сторону ладонями.

— Спокойнее, сестры!.. Враг убит, я на вашей стороне. Сейчас придет срочная и всякая другая помощь из села. Если чем-то могу помочь прямо сейчас, только скажите!

Плач стал тише, в обращенных ко мне лицах все еще ужас пережитого, на двух монахинях разорваны одежды, у третьей под глазом широкий кровоподтек, еще у одной разбиты, даже расквашены в лепешки губы.

Одна из женщин прокричала с плачем:

— Как так можно?.. Как Господь такое позволяет?

— Это всего лишь испытание, — сказал я строго, — вы должны выдержать и не сойти с пути.

Другая монахиня сказала тихо:

— Господь показал мерзость мира за стенами монастыря… чтоб никто больше не ушел вслед за Розалин…

Бобик прислушался, выбежал в коридор и посмотрел на меня.

— Сестры, — сказал я, — здесь все ваши… или еще где-то есть?

Одна заломила с плачем руки:

— Он забрал двух себе на блуд!.. И сказал, что каждый день будет лишать невинности одну из сестер!

— Только одну? — изумился я, но, наткнувшись на ее взгляд, сказал поспешно: — Наверное, очень устал в дороге. А где те сестры?

— Наверху, — ответила она с настороженностью в голосе и фигуре, — я вас проведу. Идите за мной.

— Буду счастлив, — сказал я галантно, стараясь говорить легко, чтобы развеять эту атмосферу ужаса. — А то здесь у вас эти… кельи, как у пчел.

— Божьи пчелки могут служить примером, — ответила она кротко, — но человеку ничто им не служит.

— Царю природы трудно учиться у простолюдинов, — согласился я.

Она не ответила, только взглянула странно. Мы поднялись по узкой лестнице, на втором этаже такой же узкий коридор, похожий на прорубленный в толще горы тоннель, двери идут по обе стороны часто, что говорит о крохотности келий.

Монахиня опередила меня, бросившись бегом и путаясь в длинном одеянии. Бобик тут же ринулся следом, мигом оказался впереди, а остановился только у дальней двери, что размерами отличается от остальных, а еще на ней приколочен большой крест.

— Да, — вскрикнула монашка, — да, божья собачка!

Бобик подпрыгнул на всех четырех, божьей собакой его еще никто не называл, а потом из избытка чувств лизнул ее в лицо.

— Здесь? — спросил я.

— Да, — ответила она и прокричала: — Сестры Мелинда и Серена, вы еще здесь?..