Ричард Длинные Руки - принц-регент
Шрифт:
Прошу простить меня, братья. Я слаб, я пытался поднять камень не по своим силам и был наказан за гордыню. Бойтесь серой стены и присматривайте за нею».
Он умолк, лицо оставалось таким же неподвижным, но я видел, что он достаточно озадачен.
Кроссбрин сказал недовольно:
— И что мы узнали? Кроме того, что у брата паладина бывают видения?
Аббат взглянул на меня, я сделал шаг вперед и поклонился всем.
— Мы кое-что да узнали, — пояснил я. — Что именно… еще надлежит осмыслить. Жаль, он написал так
Приор фыркнул.
— Что за бред!
— Предложите что-то умное, — сказал я с готовностью. — Если не можете, то будем рассматривать и бред. Даже полнейший! Это лучше, чем тонуть сложа руки. Что за серая стена?
Они переглянулись, смолчали, только аббат проронил:
— Она перекрывает часть подземелий… в самом нижнем этаже. Даже не этаже… там просто пещеры. Некоторые пришлось закрыть и опечатать святыми заклятиями. Пойдемте отсюда… что-то меня ноги подводят.
Мальбрах и Форенберг с готовностью подхватили его с обеих сторон. Я пошел рядом с Кроссбрином, тот выглядит до крайности раздраженным, как всякий администратор, которому приходится заниматься вопросами, выходящими за рамки.
— Как видите, — сказал я как можно более дружелюбным тоном, — я не подвел вас.
— В смысле?
— Вы пригласили старших братьев, — объяснил я, — и это оказалось не зря.
Он буркнул недружелюбно:
— Не уверен.
— В записке не было смысла?
— Похоже на то, — сказал он с неприязнью. — Мне он всегда не нравился, гордыня его родилась раньше него самого!.. А его признание, что он не был убит, а покончил с собой, свидетельствует против него.
— Возможно, — осторожно сказал я, — у него не было выбора.
— Выбор есть всегда!
— Вот он его и сделал, — сказал я. — А что, если некая темная сила уже начала брать над ним верх? И чтобы этого не допустить, он едва успел… Что за серая стена и почему ее надо бояться?
Он замедлил шаг, потом остановился вовсе, чтобы не наступать на пятки медленно двигающейся тройке с настоятелем посредине.
— Отец настоятель ответил, — произнес он подчеркнуто терпеливо. — Серая стена перекрывает дорогу в некоторые нижние пещеры.
— Почему?
— Там прекращены работы, — ответил он с таким видом, что объясняет тупоголовому, а я, обидевшись, должен прекратить расспросы.
— Ох, — сказал я радостно, — как вы хорошо и подробно объясняете, отец Кроссбрин! Я просто счастлив. Чувствуется, что эта тема вам самому крайне интересна до фибров вашей необъятной души, исполненной благочестия и набожности. А почему прекращены работы? Рудная жила исчерпалась?
Было видно, что поначалу он вроде бы ухватился за подсказку и готов был подтвердить, что да, так и случилось, но вовремя сообразил: в пустые пещеры глупо перекрывать дорогу особой
— Отец Терц, — сказал он мрачно, — был из тех людей, кто слишком уж рисковал…
Я картинно изумился:
— Здесь, в Храме?.. Где тишь да гладь?
Я постарался сделать свой тон при всей показной вежливости предельно оскорбительным, и Кроссбрин, будучи все-таки самцом, хоть и в монашеской рясе, моментально взъерошился.
— У нас вовсе не тишь, — ответил он сквозь зубы. — Вы гость, а гостю принято показывать оранжереи, а не кухню.
— Но риск, — сказал я, возвращаясь к Терцу, — благородное и богоугодное дело…
— Когда касается себя лично, — возразил Кроссбрин. — Но когда находки грозят нанести ущерб всем, а то и вообще разнести все…
Он возобновил движение, хотя, на мой взгляд, можно бы отпустить аббата с помощниками и подальше, ползут как черепахи.
Я догнал, пошел рядом, сердце колотится в радостном возбуждении, хотя чему тут радоваться, тот придурок зашел слишком далеко и чуть все не разрушил…
Хотя почему придурок, обычный увлекшийся ученый, что отыскал нечто и пробует из любопытства, мол, получится или не получится взорвать мир…
Глава 3
Поднимались мы достаточно долго, намного дольше, чем опускались, словно побывали в каких-то неведомых подземельях, а не просто на нижнем этаже в крыле с заброшенными кельями.
Кроссбрин всем видом показывал, что ни в какие разговоры вступать не желает, хотя я сыпал комплиментами, говорил о высокой роли приора, который как раз всем Форенберг, в то время как аббат просто царствует, распинался о том, как непросто ему управляться с таким непростым хозяйством, где и люди непростые, и условия жизни не совсем комфортные…
Уже когда шли по залу с расчерченными плитами пола и цветными стеклами в стрельчатых витражных окнах, я оставил Кроссбрина и догнал аббата.
Отцы Мальбрах и Форенберг посмотрели недружелюбно, от меня одни неприятности, но я признаю аббата, несмотря на его немощность, великим человеком, потому поклонился и спросил в лоб:
— Отец Бенедарий, простите за беспокойство, но я, радея токмо о благе Храма и монастыря, как зело любимого нами Отечества, хочу спросить, где и над чем работал отец Терц?
Он остановился, тяжело дыша и всматриваясь в меня слезящимися глазами. Меня больно куснула совесть — заставил такого старого человека проделать долгий и трудный для него путь, но ладно уж, сделал так сделал, теперь либо вдарит, либо ответит…
Ответил быстро отец Мальбрах:
— В мастерской по очистке серой руды. Брат паладин, имейте совесть!
— Да имею, — ответил я с неловкостью, — самому бывает стыдно за такой разврат. Но где эта мастерская? Судя по тому, что впервые о такой руде слышу…