Ричард Длинные Руки – принц-регент
Шрифт:
Сигизмунд оглянулся в мою сторону, лицо расстроенное.
— Неужели сегодня не получится?
— А что он щупает?
— Мы должны войти, — сказал он, — когда твари будут далеко.
— Ого, — сказал я, — ты знаешь больше о нашей операции? Чего же не сказал?
— Я думал, — ответил он и посмотрел честными глазами, — вы знаете. Но разве не лучше войти туда самим, чем дожидаться, когда они проломят защиту и ворвутся всем войском?
Я пробормотал:
— Ну да, конечно. Но тогда нужно, чтобы там не стояло
— Потому отец Велезариус и прослушивает, — объяснил он. — Сейчас там войска еще нет, защиту ломают только особые демоны. Не воины, а ломатели… Но они тоже иногда уходят.
— Пообедать?
— Не знаю, — ответил он все еще вежливо. — Просто уходят.
— Надолго?
— Сэр Ричард, — ответил он, — этого не знают даже святые отцы. Жизнь демонов темна и непонятна.
— А что, — спросил я, — они прямо там, за стеной?
Он пожал плечами.
— Только отец Велезариус чувствует, когда они приближаются, а когда уходят далеко.
— Проблема, — сказал я, — быстро открыть портал, запихнуть нас и закрыть за нашими спинами?
Он кивнул и ответил гордо:
— И если не вернемся, то всем будет понятно, что погибли с достоинством и честью.
— Откуда понятно? — спросил я.
Он посмотрел на меня чуточку с недоумением.
— А как еще можем?
— Ну да, — побормотал я, — мы только так… но монахи могут и не понять… они ж монахи, у них широкие взгляды, будущее развитой демократии, а там не будь героем…
Отец Велезариус покачал головой, к нему подошли Кроссбрин и Аширвуд, все трое долго совещались, наконец аббат Кроссбрин сказал ровным голосом:
— Сегодня войти не удастся.
Я вскрикнул:
— Почему? Мы готовы!
— Они тоже, — ответил он зло.
— А что завтра? — спросил я. — Не будут готовы?
— Возможно, — ответил он и посмотрел на меня в упор. — Дело вовсе не в вас, брат паладин. Если откроем сейчас, не успеем запечатать портал до того, как сюда ворвутся силы Тьмы.
— Хорошо, — ответил я, — будем спать с мечами в руках. Как только, так сразу!
Он кивнул.
— Вас позовут сразу же. А отец Велезариус здесь останется до тех пор, пока не сообщит нам хорошие новости.
Возвращаясь со священниками, я наслушался мнений столько, что голова начала пухнуть, как наполняемый горячим воздухом шар Монгольфье.
Что там ниже, никто не знает, а когда начинают высказывать предположения, споры закипают такие, словно и не ученые люди собрались, а где-то в кабаке пьяные скотоводы заспорили, готовые к драке, у кого табуны лучше.
Известно только, что внизу Зло. Откуда взялось под Храмом — другой вопрос. Одни утверждают, что там начинается чистилище, а то и сам ад, другие говорят, что где святость, там и грех, все Зло мира начинает яриться и злобствовать, стягивается в ту сторону,
Мне эта точка зрения показалась самой реальной, вон как с братом Целлестрином, что сумел в себе отделить святость от греха, так и здесь сами монахи могли, наращивая в себе святость, загонять собственную греховность в подполье, здесь в буквальном смысле.
На подходе к моей келье догнал Бобик, довольный и облизывающийся, у каждого свои радости, а едва переступили порог, он тут же бухнулся на бок прямо посредине комнаты и широко зевнул, а я дополз до койки, рухнул вниз лицом и сказал вяло:
— Все, спать…
В коридоре послышался топот, Бобик зарычал и поднялся на всех четырех. В дверь постучали торопливо, с истерической поспешностью.
— Иду, — ответил я. — Бобик, лежать!..
Бледное лицо Жильберта показалось в дверной щели. Он перехватил мой взгляд, судорожно кивнул.
— Брат паладин…
— Что, — спросил я упавшим голосом, — прорвались?
— Нет, — сказал он быстро, — но говорят, что демонов сейчас нет близко…
— Тогда бежим, — ответил я. — За Сигизмундом послали?
— Рыцарь Света уже там.
— Эх, — сказал я с досадой, — от недосыпа у него будет слабая реакция.
Несколько священников вошли в зал с другой стороны, впереди отец Ромуальд. Он сразу же вскинул руки, затем сложил ладони у груди и забормотал молитву.
Меня подтянули ближе к группе, как я понял, чтоб Ромуальду было легче, я задержал дыхание, готовясь к переносу, но снова даже не тряхнуло, только стены вокруг иные, воздух жаркий, холодок смертельной опасности сразу проник во внутренности.
Сигизмунд с обнаженным мечом в руке уже возле стены, там же отец Велезариус, он даже ухо приложил к стене и прислушивается настолько долго, что я тихохонько подошел к группке, где в окружении священников стоит аббат, сказал самым почтительнейшим тоном:
— Отец Бенедарий, нашего самоотверженного отца Терца стоило бы… реабилитировать.
Кроссбрин воскликнул в негодовании:
— Самоубийцу? Вы понимаете, что говорите?
— А вы? — спросил я. — Он совершил высший подвиг, какой только возможен! Отдал душу свою на вечные муки, только бы уберечь наших братьев от жуткой гибели в когтях этих тварей!..
Приор побагровел, собираясь возразить резко и яростно, но отец Леклерк, воспользовавшись крохотной паузой, бросил на меня беглый взгляд и вставил:
— Отдать жизнь за товарищей — это искупление любой вины. Самопожертвование — высшее для христианина!..
— Самопожертвование, — сказал отец Мальбрах значительно.
— Отдать свою жизнь, — сказал отец Муассак, — дабы жили другие…
Приор зло зыркнул в их сторону, умолк, даже отец Аширвуд, его первый помощник и верный соратник, молчит, а это значит очень многое.