Ричард Длинные Руки – рауграф
Шрифт:
Он кивал, соглашаясь, наконец спросил искательно:
– Но, может быть, не надо делать эти колодцы в Царстве Небесном?
Я подумал и согласился:
– Да, это ерунда какая-то. Мелковато. Нет размаха.
Возвращались неспешно, в руинах ничего интересного не отыскали, зато убили время до самого вечера. Небо окрасилось в торжественные цвета пурпурного бархата, облака остановились и начали багроветь, а затем зловеще потемнели сверху, словно покрылись застывающей корочкой.
Башни замка заблестели нестерпимо алым цветом, словно
– Ну что, – сказал я с легкой насмешкой, – сразу на пир?
Его передернуло, он сказал умоляюще:
– Я в прошлый раз отбыл… можно, на этот раз займусь чем-нибудь другим?
– По бабам? – спросил я и, видя его потрясенное лицо, пояснил: – Так говорят, когда хотят тайком уйти в библиотеку.
Он пробормотал:
– Странные эти мирские обычаи… Я бы лучше просчитал, сколько понадобится снять грунта, чтобы добраться до железа сверху. Сколько нужно землекопов, во что обойдется…
– Хорошо, – сказал я с завистью, – вам есть чем заняться. А я вот буду только лордом на высоком кресле… Но все же не мешало бы перекусить с дороги.
Он, поспешно скатившись с мула, низко поклонился и, сунув повод слуге, исчез, пока я не передумал.
Местные слуги поспешно распахнули передо мной двери главного зала, в ноздри ударила стена пряных запахов вина и жареного мяса, воздух плотный и горячий, как только что снятая с вертела тушка молодого оленя.
Я постоял, пошатываясь, но кресло майордома обязывает, сделал счастливое лицо всем довольного государя и шагнул в зал навстречу пьянству и обжорству.
Рыцари приветствовали появление сюзерена довольным ревом, топотом и стуком ножей по столу. Я милостиво улыбался и шел к своему креслу, вскидывая руки в приветствии.
Пир продолжался, беспечный и бестолковый, я тоже поднимал кубок, отвечая на здравицы, слуги уже не подносят с церемонностью блюда, предлагая на выбор, а просто перегружают на тарелки рыцарей, пьяные все сожрут, все равно сейчас не чувствуют вкуса, а завтра не вспомнят, что ели…
На мой придирчивый взгляд, блюда заносят так же церемонно и торжественно, только на этот раз слуги, явно успевшие приложиться к хозяйскому вину раньше хозяев, подают несколько неуверенно, хотя в общем гаме, сутолоке и бессвязных разговорах это проходит незамеченным.
Передо мной с поклоном опустил серебряное блюдо с жареными куропатками слуга с мрачным лицом, шрам над бровью, второй на скуле, еще один на подбородке, неуклюже поклонился и отступил, давая дорогу второму, помоложе и порасторопнее, этот поставил большой пышный пирог.
Я неспешно ел, даже вкушал, за столами шум и гам становятся все громче, уже забыли о прибывшем сюзерене. Я поднялся с рассеянной улыбкой, хлопнул по плечу Макса.
– Не устал?
– Если честно… – проговорил он беспомощно.
Я
– Если еще не валишься с ног, пойдем поговорим о рудниках.
Гости после нашего ухода загорланили громче, кто-то затянул песню. Я вывел Макса сперва в коридор, огляделся, но и здесь могут быть уши, потащил за собой на крыльцо.
На дворе кромешная тьма после ярко освещенного тысячью свечей зала, да еще и луна спряталась за облачко, но я огляделся вокруг в тепловом зрении, нигде ничего крупнее мелкого беспородного пса у дальних ворот.
– Продолжай улыбаться, – шепнул я. – Твои люди тоже пируют?
Он смотрел непонимающе, но взглянул на мое лицо, посерьезнел, подтянулся и сам посмотрел в темноту с настороженностью.
– Не должны бы…
– Где они? – спросил я.
– В караулке, – ответил он с недоумением. – И на стенах. Я не упускаю случая их натаскивать… Потом меньше потерь.
– Молодец, – сказал я с чувством. – Даже не представляешь, какой молодец. Пойдем вниз, надо проследить, чтобы не вздумали пировать… как им наверняка уже предлагают.
Он снова огляделся по сторонам, подражая мне.
– Да что случилось?
– Слуги, – ответил я. – Ты что-нибудь заметил?
Он пробормотал озадаченно:
– Нет… А что?
– Никто не заметил, – пробормотал я. – Да и как заметить? Ни лорды, ни другие рыцари такие мелочи не замечают. Слуги – это единственные реальные невидимки, хоть здесь, хоть… где. В моем срединном старательно не замечаем, когда перед нами ставят блюдо, лишь иногда небрежным кивком сообщаем, что да, спасибо, или да, хватит, а здесь не замечаем просто потому, что слуги – не совсем люди, а так, что-то совсем мелкое и не заслуживающее внимания.
Он слушал внимательно, я видел по его лицу, как старается что-то вспомнить, но даже он спасовал, все-таки Максимилиан фон Брандесгерт, а они – чернь…
– Ладно, – пояснил я, – вчера были другие. Более ловкие. А руки этих больше привыкли к рукоятям мечей, чем к тарелкам. Тревогу не поднимай, но расставь своих людей так, чтобы были готовы.
Он посерел лицом:
– Неужели… что-то будет?
– Похоже, – ответил я. – Молодцы, нашли самое уязвимое место! У слуг везде доступ. Могут незаметно убрать все наше оружие и спрятать под замок, чтобы мы, как гости в доме Одиссея, оказались беззащитными. Могут подпоить так, что будем ползать, как свиньи, даже не поймем, что нас уже режут… Пойдем, проверим караульных.
Разом протрезвевший, он шел весь напружиненный, готовый к бою, но на поясе только короткий нож для разделки мяса, а вместо стальной скорлупы панциря изящный жиппон, который можно проткнуть лучиной.
Возле караулки мы обнаружили двух очень веселых и раскованных женщин, принесли большой кувшин вина и готовились разделить его со стражниками.
Я сказал быстро:
– Прекрасно!.. Спасибо за вино. Мы его выпьем, а вы, девушки, отправляйтесь в большой зал, там мужчинам недостает женского тепла.