Ричард Длинные Руки – рауграф
Шрифт:
Он сказал со всей почтительностью:
– Осмелюсь ли…
– Осмеливайся, – прервал я.
Он развел руками:
– Это будет расценено как знак вашей крайней заинтересованности, что позволит им потребовать больше, чем они рассчитывают получить.
– И что надо делать?
– Назначить им через неделю, – сказал он. – Так было бы правильнее. Но учитывая ваш юный возраст и буквально молниеносные ваши решения, это будет расценено как нарочитое затягивание. Как посланниками, так и здешним окружением.
– И
– Соотнося ваш возраст, – ответил он бесстрастно, – ваши быстрые перемещения, вашу реакцию на события, ваши неординарные решения… встречу нужно назначить на завтра. Или послезавтра. Это покажет, что вы не очень заинтересованы их визитом, но и не пренебрегаете.
Я кивнул:
– Спасибо. Вижу, именно так и надо. Еще раз спасибо! И… вот что, в следующий раз подсказывай не колеблясь. В конце концов, все твои мудрые мысли могу присвоить и тем самым выглядеть умнее, чем я есть. Так что добро пожаловать в тайные советники!
Он чуть-чуть склонил голову, лицо оставалось бесстрастным, как у вырезанной из дерева статуи. Сэр Жерар впервые чуть-чуть улыбнулся, словно и этот человек подобран им лично, сделал шаг к двери. Я взглянул на него внимательнее, что-то еще есть?
Он потупился:
– Из особо серьезного ничего. Только вот жалоба сэра Кудлинга на священника… Отец Бонифаций вроде бы совратил его дочь…
Я поморщился, прервал:
– Это не наше дело.
– Но народ уже возмутился… Дочь сэра Кудлинга еще несовершеннолетняя!
Я помотал головой:
– Я соблюдаю неприкосновенность Церкви от мирской власти. Это же распространяется и на священнослужителей.
Он спросил осторожно:
– Даже на преступивших закон?
Я отрезал:
– У Церкви свой суд. Церковный! Он не мягче нашего. И если выносит смертный приговор, то передает в руки светской власти. Но судить своих должны сами! И судят… Это народ всегда уверен, что ворон ворону глаз не выклюнет! Но Церковь на самом деле еще как чистит свои ряды.
Он поклонился:
– Простите, сэр Ричард. Я полагал, что захотите, пользуясь случаем, укрепить свою власть и над местной Церковью.
Я сказал твердо:
– Если ослабеет Церковь, мы утонем в похоти, непрерывных войнах, преступлениях, и дьявол будет торжествовать победу над человеком! Такое уже бывало, Куно, я сам видел… Что там у нас еще накопилось за неделю?
Сэр Жерар поклонился:
– Ничего, что могло бы заслуживать вашего внимания.
Он отступил к двери.
Слуга открыл перед ним створку, а я в открытую щель увидел, как через зал с грохотом топают в мою сторону, пугая нежных придворных, две башни из железа: сэр Растер и подражающий всему в нем сэр Макс.
Церемониймейстер видел, что не успеет объявить о таких гостях, поспешно распахнул перед ними дверь пошире,
Я устало повел рукой в сторону свободных кресел:
– Хоть у вас что-то хорошее?
Сэр Растер с грохотом и лязгом всадил себя в кресло, сэр Макс опустился чуть позже, отвесив мне полурыцарский-полуорифламский поклон, оба положили руки, закованные по самые кисти в блестящую сталь, на стол.
– Очень, – буркнул сэр Растер. – Лучше не бывает!
– Выкладывайте, – сказал я.
– Эти гости из Ватикана, – сказал сэр Растер хмуро. – Какого… ангела их принесло? Лезут, как тараканы во все щели, разговаривают со всеми, даже со слугами, спрашивают всякое дурацкое… Что пытаются узнать? Кто-то из очень могущественных нажаловался на вас в Ватикан?
Я пожал плечами:
– Знаю не больше вас.
– Мы все равно знаем меньше, – сказал сэр Макс.
Сэр Растер проревел уже с быстро разгорающейся злобой:
– Когда со мной разговаривал этот… который с рыбьими глазами…
– Брат Габриэль, – подсказал сэр Макс.
Сэр Растер прогудел раздраженно:
– Он самому черту брат! Такие вопросы задает… Я уже с самого начала начал чувствовать себя вором, клятвопреступником и предателем. А потом дальше и дальше!
Сэр Макс посмотрел на меня за поддержкой и пообещал:
– Я им ничего не скажу!
– Эх, – сказал сэр Растер люто, – если бы это помогло… Если молчать, они скажут, что скрываем что-то преступное. Или, хуже того, покрываем преступления нашего майордома. Нет, сэр Ричард прав, как-то надо с ними сотрудничать…
– Я их ненавижу, – пожаловался Макс.
– А я? Но смотри на сэра Ричарда. У него власти побольше, а терпит. Сопит, а терпит.
Я молчал, пока они не выдохлись и уставились на меня, щас решу все и всех осчастливлю.
– Мне они тоже не нравятся, – сказал я с неохотой. – Но что делать, мы все можем не любить один другого, важно то, что идем в одном направлении и делаем общее дело. И враг у нас один.
Сэр Растер сердито засопел, но смолчал, Макс только вздохнул. Вошел сэр Жерар, молча положил на стол бумаги на подпись, сказал с легким поклоном:
– В городе объявились двое прорицателей…
Я прервал:
– Повесить!
Он перепросил:
– Обоих?
– Не обоих, – сказал я резко, – а всех! До единого. Вешать немедленно и без всякого суда. Это вредное и пагубное язычество! Господь дал человеку свободу воли, так что отныне все с нами, не поймешь что и как, или, говоря по-ученому, непредсказуемо. И кто пытается предрекать конец света или прочие глупости – вешать, даже не удостаивая чести быть подвергнутым пытке.
Сэр Растер и Макс помалкивали, а сэр Жерар сказал осторожно: