Ричард Длинные Руки – рауграф
Шрифт:
Он огляделся украдкой по сторонам, сказал тише:
– Сэр Ричард, в Ватикане тоже не все… одинаково думают. Есть ригористы, есть более свободномыслящие. Это в основном более грамотные и просвещенные люди. Я хочу сказать, что лично мне импонирует ваша смелость и свободомыслие… С другой стороны, некоторые ваши шаги обрадовали бы самых твердолобых в Ватикане…
Он смотрел с вымученной улыбкой, в глазах то и дело мелькало беспокойство, время от времени пугливо поглядывал по сторонам и болезненно
– Я не твердолобый, – объяснил я. – Я свободомыслящий. И даже свободно мыслящий. Данные нам основы должны развиваться и усложняться, чтобы не отставать от времени.
Он торопливо кивнул:
– Что и делают свободомыслящие священники. Не все новое – ересь!
– Не все, – согласился я и тоже понизил голос. – Из иной ереси вырастают свежие здоровые ветви.
Он прошептал горячо:
– Вот-вот!.. Вы глубоко правы. Именно так!.. Потому вы мне глубоко симпатичны…
– По вас не скажешь, – обронил я осторожно.
Он поморщился, помотал головой.
– Вас не любят, – сказал он горячим шепотом. – И я вынужден смотреть на вас так, чтобы не заподозрил кардинал. Так что при нем я буду к вам придираться, сэр Ричард, но, уверяю вас, ничего серьезного!.. Только умоляю, не отстаивайте перед ним никаких взглядов! Он сотрет вас в порошок. Лучше сохраните себя для серьезных дел.
Я замедленно кивнул:
– Спасибо на добром слове, падре. У меня камень с груди, такая поддержка стоит дорого.
Он смущенно улыбнулся:
– Вы без всякой поддержки выдержите любые бури… ну, я пойду, не стоит, чтобы нас видели вместе.
Я проводил его долгим взглядом, отец Раймон снова согнулся и всячески изображает церковную крышу высшего ранга, мелкого начетчика и трудоголика. Таких никто не воспринимает как серьезных противников…
По дороге во дворец рядом крупно зашагал граф Альвар, с каждым днем он все элегантнее и ярче, молодость первой перенимает зарубежные моды, одежду на него шьют едва ли не чаще, чем королю.
Я заметил, что одежда стражей изменилась, но не понял в чем. Мы такие внимательные к мелочам, только слона в коридоре, да и то в тесном, и заметим. Это женщины сразу схватывают взглядом все новые рюшечки, но граф довольно хмыкнул.
– Куно, – сказал он с одобрением, – не забывает и мелочи…
– Какие? – спросил я.
Он кивнул на застывших у двери стражей в красной с золотом одежде. В головных уборах, кирасах, но с пышными рукавами из пурпурного шелка и дублетах до середины бедра, они выглядели такими же, как и всегда, за исключением…
– Заметили? – спросил он.
– Гербы, – пробормотал я. – Старые спорол?
– Он хотел вообще новую пошить, – сообщил он, – но граф Ришар запретил. Наш сюзерен, сказал он, не обращает внимания на мелочи. А деньги тратить
– Верно сказал, – одобрил я.
Он хмыкнул:
– Только все это понимают по-своему.
– Средства, – сказал я строго, – нужно бросить на скорейшее строительство охранных башен и порта в Тарасконе. Если замечу, что стройка идет не ударными темпами, – полетят головы!
– Всем сообщу, ваша светлость, – сказал он почтительно и на всякий случай отстал в первом же зале, затесавшись в толпу придворных. – Да-да, обязательно…
Я едва успел сесть за свой стол, как вошел сэр Жерар, посмотрел на меня хмуро:
– Новости, сэр…
Я отмахнулся:
– Давай.
Вместо того чтобы сразу сообщить, он вышел, я чуть не выкипел до дна в нетерпении, наконец вернулся с церемониймейстером и провозгласил громовым голосом, словно сообщал о дате начала Страшного суда:
– Сэр Ричард, прибыли герцог Боэмунд Фонтенийский и герцог Алан де Сен-Валери!
– Ого, – сказал я, – сразу два герцога? Что-то небывалое. Напомните, кто они и откуда.
Он поклонился со всей церемонной почтительностью.
– Герцог Боэмунд Фонтенийский и герцог Алан де Сен-Валери – ближайшие советники Его Величества короля Кейдана.
Сэр Жерар и глазом не моргнул, дескать, это не новость, а я уставился, как на привидение.
– Кейдана?
– Да, ваша светлость.
– Ты не ослышался?
– Как можно! За это легко головы лишиться. Государственные дела, ошибки недопустимы…
– Все бы так считали, – проворчал я, – а то все такие умные, все за других знают. И что они хотят?
– Наверное, скажут во время назначенной им аудиенции. Но если я могу осмелиться…
Он умолк, глядя вопросительно. Я нетерпеливо махнул рукой:
– Да-да, можешь. Осмеливайся!
Он поклонился снова.
– Возможно, – заговорил он осторожно и старательно давая мне время успевать осмысливать, на случай если я вдруг тугодум, – речь пойдет о подготовке возвращения Его Величества в столицу. И в королевский дворец. Если у вас есть какие-то свои соображения… гм… отличающиеся от взглядов Его Величества, вам стоит взять время, чтобы подготовиться.
Выпрямившись, он стоял ровный и неподвижный, словно массивный столб, покрытый толстой золотой корой и роскошным лишайником из дорогого бархата. На лице полная бесстрастность, он лишь подает факты, а решения принимаю я и только я.
Я подумал, в самом деле подумал, а не только сделал вид, как водится для многозначительности, посмотрел на упрямо помалкивающего личного секретаря, но сэр Жерар сделал непроницаемое лицо, я сказал так же размеренно:
– Спасибо. Вопрос в самом деле непростой. Назначь им аудиенцию на вечер.