Ричард Длинные Руки – властелин трех замков
Шрифт:
— Торопитесь, сэр Ричард?
— Да, пока мои ребята заняты делом, спешу осмотреться.
— Похвальное занятие, а вот местные люди ленятся взгляд оторвать от земли, посмотреть на небо. Вы не такой, вам особенно интересно будет побывать на Юге. Настоятельно рекомендую принять участие в турнире!
Я спросил как можно небрежнее:
— Но Каталаун не на Юге?
— Южнее этих земель, это уже немало. К тому же приедут многие знатные особы с земель, что лежат отсюда к югу. Вы все еще хотите побывать на Юге?
— Да, конечно.
— На турнире вы получите эту возможность, — пообещал он.
Я
Но если это не он, то кто тогда тот краснокожий гигант, выломавший дверь и осквернивший церковь нечистым духом? Все в замке единодушно утверждают, что то и был сам дьявол, именно дьявол, не кто иной, как дьявол. И все признаки, собственно, дьявола, как то: серный дух, запах смолы, языки адского огня. Даже я не стал бы спорить. Но все-таки тот дьявол и этот… гм… две большие разницы.
Под стук копыт образ дьявола медленно трансформировался, обретал добавочные штрихи. Теперь это уже не единая особь, как вот я, царь природы и мелкий феодал, а некий организм, чем-то похожий на муравейник, ибо муравей — не отдельная особь, как думают некоторые, а часть единого организма муравейника. У муравьев даже желудок один на всех, в одиночестве муравей умирает от голода, он не в состоянии сам переваривать пищу. Так и дьявол существует во множестве тел, самых разных. Как у муравьев, где есть крупные и широкоголовые солдаты, мелкие суетливые няньки, крупнолапые строители, быстроногие фуражиры, смотрители за подземными гидропонными садами, никогда не видящие света, охотники и множество других классов, так и дьявол может появляться в образе хоть пьяного моряка, хоть принца, хоть пожилой или молодой женщины.
У муравьев один разум на всех, а сами по себе муравьи очень простенькие и глупые насекомые, но как муравейник — они превосходят даже умнейших млекопитающих. Во всяком случае, никто, кроме муравьев, не додумался до развитой системы земледелия, до селекционной работы с растениями и животными, до сложнейших гидропонных огородов с богатейшим содержанием белка, так и дьявол, обретаясь во множестве тел, приобретает их опыт и благодаря смене этих оболочек практически бессмертен — накапливает знания, опыт, умеет планировать и предвидеть события с потрясающей точностью.
Это страшновато, но, разложив все по полочкам, объяснив с позиций моих превосходящих знаний, сразу ощутил себя лучше, бодрее, увереннее. И только одно портило общую картину: я не в классическом Средневековье, в котором все знал бы наперед, а в Средневековье, что развилось на развалинах некогда могучей и даже сверхмогучей технологической цивилизации. И та сверхмощь, которой владели люди, в руках одичавших полузверей на дымящихся развалинах трансформировалась в магию и черт знает что еще, все знания потеряны, катастрофы и катаклизмы так часто перетряхивали мир, что уже и не угадать, каких высот тогда достигли, побывали на звездах или нет,
Если гоблинов, троллей и прочих эльфов могу объяснить последствиями радиации, то как появились призраки, Санегерийя, да и тот же дьявол? Или это в самом деле было изначально, а теперь вошло в наш мир?
Глава 9
Пес несся впереди громадными прыжками, веселый и беспечный, однако в какой-то момент прямо в прыжке превратился из беспечного щенка в то ли охотничьего зверя, то ли в сторожевого: грянулся на землю и застыл как изваяние, уставившись в плотную стену леса, мимо которой сейчас поедем.
Я насторожился и сам начал всматриваться, почти в тот же миг в мозгу что-то тенькнуло, смутно различился за толщей ветвей силуэт человека, затаившегося с арбалетом в руках. Зайчик с галопа перешел на осторожный шаг, а я с трудом заставил себя повернуть голову и смотреть на дорогу впереди. Странное ощущение, однако я все еще видел внутренним взором силуэт этого человека! Правда, в черно-белом варианте, словно во сне, цветных снов не бывает, у спящего цветные колбочки в глазу просто не включаются, так вот и сейчас вижу в черно-белом, вернее, сером, как человек привстает, поднимает к плечу арбалет…
Я кулем свалился с седла, едва успев выдернуть ноги из стремян. Над головой вжикнула тяжелая стрела. Я перекатился, вскочил и бросился в сторону кустов, где сидит этот гад, надеясь, что не успеет перезарядить арбалет.
Возможно, успел бы, но струсил, видя, как я пру в его сторону, топча кусты, как траву. Держа взглядом даже через заросли, я видел, как он вскочил и, не выпуская арбалета, бросился в низину, это даже ближе в мою сторону. Там к дереву привязана лошадь, но я понял, что догнать не успеваю, этот гад добежит до лошади раньше, отцепит повод и вскочит в седло.
Молот вырвался из моей ладони, готовый сокрушать все, что угодно. Но засадник несется, петляя между деревьями, ныряя в кусты, так что я направил молот в дерево, к которому привязана лошадь. Ствол затрясся, лошадь от ужаса дернулась, встала на дыбы, потом резко села на круп и, оборвав повод, в дикой панике понеслась галопом прочь.
Зайчик догнал меня, услышав свист; я, поймав молот, взобрался в седло и погнался за убегающей сволочью. Тот оглянулся, заслышав конский топот, лицо перекосилось ужасом, бросил арбалет и, быстро-быстро работая ногами, на ходу свернул, перестав гнаться за убегающим конем.
— Стой, сволочь! — прокричал я. — Тебе не уйти!
Он прибавил, бегун из него отличный, несется как заяц. Мой конь настигал длинными неторопливыми прыжками, рядом со мной бежит пес и смотрит на меня вопросительно: хочешь, мол, схвачу? Я заколебался, но струсил, что пес может понять по-своему: догонит и разорвет на части, а потом еще и сожрет, а я из него уже почти вегетарианца сделал.
— Стой, — прогремел я.
Стрелок наддал еще, что казалось невозможным, и тут я увидел, что совсем близко из-за кучки деревьев выдвигается угрюмая скала, вросшая в коричневый мох. На уровне почвы темнеет расщелина, беглец к ней уже близко.