Ричард III
Шрифт:
С первыми рассветными лучами Ротерем отправился обратно в свой дворец. По реке сновали лодки, на улицах явственно чувствовался страх. Вооруженные мужчины пересказывали друг другу слухи, которые распространялись по Лондону как лесной пожар. Лорды, рыцари и горожане разделились на две партии. Одни собирались около Вестминстера, чтобы защищать королеву и ее родных. Другие стекались под знамена камергера. Однако большинство горожан благоразумно решили переждать опасное время, пока не станет ясно, какая из фракций побеждает. Точно так же и придворные, движимые лишь собственными интересами, готовились занять сторону того, кто окажется сильнее.
Хейстингс вовсе не чувствовал себя представителем, а уж тем более слугой лорд-протектора — он
На совете, собравшемся в тот же день, Хейстингс выступил адвокатом Ричарда. Он прочел советникам письмо, в котором Глостер заверял баронов, что не захватывал короля силой, а напротив, спас и его, и королевство, и что вскоре Эдуард V прибудет в Лондон для коронации. Хейстингс сумел успокоить лордов и лондонских олдерменов, пообещав, что дело Риверса, Грея и Вона будет вынесено на рассмотрение королевского совета. «После того как эти письма были зачитаны вслух в зале совета и перед населением, все превозносили герцога Глостерского за то, что он исполнил долг перед своими племянниками и за намерение наказать своих врагов. Были и такие, которые считали его честолюбцем и обманщиком, и подозревали, что добром это не кончится»{55}.
Лорды постановили отобрать у Томаса Ротерема Большую печать, ибо она снова была в руках канцлера: вернувшись к себе домой и немного успокоившись, он понял, что совершил вопиюще беззаконный поступок, поспешил в Вестминстер, забрал у королевы печать и явился с ней на заседание совета. К концу дня Хейстингс отправил Ричарду послание, что дело Вудвиллов проиграно, действия лорд-протектора в целом одобряются, а город с нетерпением ждет своего короля. Лишь одну плохую новость сообщал камергер — 29 апреля флот под командованием Эдуарда Вудвилла отплыл от берегов Англии. О том, что маркиз Дорсетский украл королевскую казну, он еще не знал.
Успокоенный письмом Хейстингса, Ричард Глостерский тем не менее до 2 мая оставался в Нортхемптоне. От имени короля он отправил письмо архиепископу Кентерберийскому:
«Ваше высокопреосвященство, наш возлюбленный кузен, мы сердечно приветствуем Вас. Мы желаем и просим Вас хранить надежно в безопасности Большую печать нашего королевства до нашего приезда в город Лондон. Там, полагаясь на Ваши мудрые рекомендации и рекомендации прочих членов нашего совета, мы будем думать о благе нашем и нашего королевства. Призовите к себе лордов, со всем усердием обеспечьте безопасность и сохранность нашего Лондонского Тауэра и казны, находящейся в оном, а наше полное доверие остается с Вами»{56}.
Он также отписал Хейстингсу, мэру и олдерменам города, оповещая их, что прибудет вместе с королем в Лондон через два дня, в воскресенье 4 мая.
Ричард Глостерский и Генри Бакингемский в сопровождении своих отрядов выехали в Лондон. В пути Глостер пытался завоевать доверие своего племянника, о чем свидетельствует как минимум один случай. В разговоре с Эдуардом герцог выяснил, что мальчику был дорог капеллан из Ладлоу. Во время остановки на ночлег вечером 3 мая в Сент-Олбенсе Ричард вызвал своего секретаря Джона Кендалла и приказал составить письмо на имя Томаса Миллинга, епископа Херефордского, с просьбой назначить Джона Джеффри приходским священником в Пембридже. Король скрепил письмо своей печатью. Рано утром на следующий день кавалькада покинула Сент-Олбенс. Проезжая через Барнет, Ричард рассказал королю о том, что 12 лет назад на улицах этого города и в его окрестностях произошло кровопролитное сражение, в котором отец Эдуарда победил всесильного графа Уорикского.
У
Сопровождаемая приветственными криками, процессия проследовала по узким улицам Ладгейт-хилл и Сент-Пол до дворца епископа Лондонского, предложившего королю временное пристанище. Лорды вошли вслед за монархом, чтобы засвидетельствовать ему свое почтение. Затем Ричард поехал в свой городской дом на улицу Бишопсгейт. Запланированная на этот день коронация, естественно, была отложена.
Первоочередной задачей Ричарда как лорд-протектора стало восстановление спокойствия в столице. Он собрал всех духовных и светских лордов, а также магистратов города и вместе с ними торжественно и публично присягнул на верность Эдуарду V. Лондонцы вздохнули свободнее. Горожане отбросили свои страхи, бароны распустили вооруженные до зубов свиты — один только лорд Хауэрд отправил по домам три десятка слуг.
На свой первый совет Ричард пригласил не только верных сторонников. В него вошли и те, кто в прошлом поддерживал Вудвиллов — например архиепископ Йоркский или глава уэльского совета принца Эдуарда Джон Элкок, епископ Вустерский. Основная часть совета была сформирована бывшими слугами Эдуарда IV: лорд-протектор поначалу при формировании властных структур учитывал скорее государственные интересы, чем свои личные. После того как за противозаконную передачу королеве Большой печати Томас Ротерем был официально отстранен от должности, лорд-канцлером, ко всеобщему удовлетворению, назначили Джона Расселла, епископа Линкольнского. Расселл не относился к друзьям герцога Глостерского, но был человеком мудрым, опытным, образованным и благочестивым. Возможно, именно он выступил автором второго продолжения знаменитой Кройлендской хроники. При покойном короле Расселл занимал пост хранителя Малой королевской печати, который теперь перешел к Джону Ганторпу, декану Уэллза, известному эрудиту и бывшему члену совета Эдуарда IV. Спикер палаты общин Джон Вуд, преданный сторонник Ричарда Глостерского, получил назначение на должность лорда — верховного казначея. Большая часть судей и баронов казначейства сохранила свои посты, поскольку Ричард стремился сделать смену власти как можно более безболезненной.
Совет объявил Ричарда протектором и защитником королевства. Это были ни в коем случае не выборы или утверждение в должности, но лишь формальное подтверждение воли покойного короля. «Он был наделен полномочиями с согласия и по доброй воле всех лордов, с властью приказывать и запрещать что угодно, подобно любому другому королю, руководствуясь той необходимостью, которую требует дело»{57}, — отметил кройлендский хронист. С этого момента королевский совет фактически стал совещательным органом при лорд-протекторе. Все указы, приказы и распоряжения, выпущенные от имени короля, отныне имели приписку «по совету нашего дражайшего дяди герцога Глостерского, протектора и защитника нашего королевства на время нашей юности», к которой иногда добавлялась фраза «и по совету лордов нашего совета».