Ричард III
Шрифт:
Вскоре после казни лорд-протектор собрал совет. Он начал с того, что попытался объяснить и оправдать свой поступок. Доказательства существования заговора, которые представил Ричард, убедили часть советников в том, что он был просто вынужден под давлением обстоятельств принять исключительные меры. Однако многие сочли обвинения в адрес Хейстингса надуманными и неполными, о чем не преминули заявить откровенно. Но большинство совета все-таки решило не подвергать сомнению правомочность действий протектора и перейти к следующему вопросу.
Ричард заявил собравшимся, что королева Элизабет не желает выходить из святилища. И если это, по большому счету, является ее личным делом, то юный герцог Йоркский должен быть оттуда вызволен, ибо королю необходима поддержка брата во время коронации, да и сама церемония в отсутствие условного наследника будет выглядеть
Пользуясь моментом, протектор также заручился одобрением совета по поводу переноса сроков созыва парламента, ибо без того неспокойная обстановка в столице лишь обострилась бы с приездом многочисленных лордов и их вооруженных свит. Подготовка к открытию парламента была прекращена, а королевской канцелярии было поручено разослать по графствам приказы о приостановлении [121] . Все это прекрасно совпадало с тайными целями, которые преследовал герцог Глостерский.
121
Приказы о приостановлении (англ. writs of supersedeas) отменяли приглашения и приказы о выборах, направленные для созыва очередного парламента.
Утром в понедельник 16 июня советники собрались в Тауэре, а затем в сопровождении вооруженного отряда сели в лодки и поплыли по Темзе к Вестминстеру. Воины окружили святилище аббатства, Ричард в сопровождении герцога Бакингемского и нескольких членов совета прошел в Звездную палату, остальные во главе с Томасом Буршье, архиепископом Кентерберийским, и лордом Хауэрдом проследовали в личные покои аббата, где и нашли королеву. Архиепископ долго и красноречиво упрашивал Элизабет выпустить сына из святилища. Поначалу она была непреклонна, но взглянув на мрачные лица Хауэрда и других лордов, испугалась. Защитит ли ее святость церковного убежища? Она вспомнила, что по крайней мере единожды — после битвы при Тьюксбери — стены аббатства не смогли спасти герцога Сомерсетского, сэра Томаса Трешема и сэра Джарвиса Клифтона от ярости победителей.
Заметив колебания королевы, архиепископ Кентерберийский возобновил свои уговоры. Поверив клятвенным заверениям, что к малолетнему герцогу все без исключения будут относиться с надлежащим уважением и оказывать подобающие ему почести, Элизабет согласилась отпустить сына. Архиепископ взял девятилетнего мальчика за руку и повел его к выходу. Лорд-протектор встретил своего тезку ласковыми словами и после недолгого разговора вновь отдал на попечение архиепископа, который сопроводил герцога Йоркского в Тауэр. В ожидании коронации Эдуард V и его брат Ричард Шрусберийский с тех пор жили в роскошных апартаментах, примыкавших к Белому Тауэру. Их часто видели играющими на лужайке: обыкновенно они развлекались стрельбой из лука по мишеням.
Вызволив королевского брата из рук Вудвиллов, Ричард озаботился судьбой другого отпрыска дома Йорков — восьмилетнего Эдуарда, графа Уорикского, сына Джорджа Кларенсского. Протектор отправил его к своему двору в Миддлхэм под опеку жены.
Лондон продолжал питаться самыми невероятными слухами, сомнениями, страхами и предположениями. Но глухое бурление ни в самой столице, ни в других городах не переходило в открытые волнения, никто не подвергал сомнению правомочность правления лорд-протектора. Он, конечно, был человеком, мало известным лондонцам, его опасались как пришельца с сурового севера. Однако герцог Глостерский был братом Эдуарда rv и первым военачальником королевства. Говорили также, что в своих далеких землях он правил очень справедливо и даже человечно. Ричард не скрывался от народа, демонстрируя всем свое спокойствие. Он часто проезжал в эти дни по городу с большой свитой из лордов и слуг, проводя время то в Кросбиз-Плейс, то в доме своей матери — замке Бейнардс. За обедом он принимал огромное количество гостей, включая избранных простолюдинов, которые разносили по столице молву о любезности протектора.
Лорды и рыцари, выехавшие в Лондон прежде, чем им были доставлены приказы о приостановлении, оставались пока в столице и не спешили отправляться обратно по своим замкам. Они так же, как простые горожане, чувствовали тревогу, но представители высших сословий все-таки лучше разбирались в придворных интригах. Два первых месяца правления
«Милостивый государь, примите мои уверения в искреннем к вам расположении. Есть у меня для вас вести, получив которые, вы порадуетесь вашему отсутствию [в Лондоне]. У нас тут большие волнения, и люди не доверяют друг другу. Не далее как в прошлую пятницу, вскоре после полудня был обезглавлен лорд-камергер… Лорд Лайл [122] перешел на сторону милорда протектора и служит ему. Ходят слухи, что на этой неделе в Лондон прибудут 20 тысяч солдат милорда протектора и милорда Бакингемского — с какими намерениями, я не знаю, но вроде бы, чтобы сохранить мир» {66} .
122
Эдуард Грей (ум. 1492) — первый лорд и барон Лайл, впоследствии первый виконт Лайл, констебль Кенилуортского замка, дядя по отцу Томаса Грея, маркиза Дорсетского, деверь королевы Элизабет Вудвилл.
Чтобы не обострять раньше времени обстановку в столице, Ричард послал приказ графу Нортумберлендскому не торопиться на юг с войсками. Кроме того, он возложил на графа, как на хранителя Восточной и Центральной шотландских марок, обязанность провести суд над Риверсом и прочими, схваченными в Стоуни-Стратфорде, и взять на себя председательство на этом суде. После этого Ричард сосредоточился на главном ударе.
В воскресенье 22 июня лорд-протектор в сопровождении герцога Бакингемского и лордов отправился к кресту Святого Павла слушать речь Ральфа Ша — брата лондонского мэра, известного своей ученостью и красноречием. Ша произнес проповедь, темой для которой избрал библейское изречение «Spuria vitulamina поп dabunt radices alias» [123] . Он объявил знати и горожанам, что из трех сыновей герцога Йоркского только Ричард Глостерский родился в Англии и, следовательно, только он один является истинным англичанином. Действительно, Эдуард появился на свет в нормандском Руане, а Джордж в ирландском Дублине, и этот нюанс по тем временам был весьма важен. До того как Эдуард IV женился, продолжал Ральф Ша, он уже дал брачное обязательство другой женщине, а следовательно, по церковным канонам его дети — незаконнорожденные. Далее Ша напомнил своим слушателям о справедливом характере и безупречной карьере лорд-протектора, которые делали его человеком, более других достойным занять трон. Другими словами, проповедник подвел свою неискушенную в династических вопросах аудиторию к безальтернативному выводу: если нелегитимно потомство короля Эдуарда IV, старшего из сыновей Ричарда, герцога Йоркского, если наследники второго сына, герцога Кларенсского, лишены всех прав из-за аттинктуры отца, то Ричард Глостерский остается единственным законным претендентом на корону Англии.
123
Прелюбодейные отрасли не дадут корней в глубину (Прем. 4:3).
Ша был не одинок — то в одной, то в другой части Лондона появлялись проповедники, которые сеяли в умах горожан сомнения по поводу легитимности прав юного короля на трон. Некоторые ораторы заявляли даже о незаконнорожденности самого Эдуарда IV, что отнюдь не было изобретением текущего момента. Первой об этом как-то обмолвилась герцогиня Йоркская. Когда она узнала о женитьбе сына Эдуарда на Элизабет Вудвилл, то впала в настоящее исступление. Охваченная приступом злобы, Гордая Цис кричала, что Эдуард не был рожден ею от ее мужа, но зачат в прелюбодеянии. Во время мятежа 1471 года граф Уорикский и герцог Кларенсский охотно повторяли эту басню, ибо она была им полезна. После развала антифранцузской коалиции в 1475 году герцог Шарль Бургундский презрительно называл английского короля Блейборном, намекая на то, что он — сын лучника, носившего эту фамилию. Однако лорд-протектор справедливо считал сплетню ложной, а самое главное, не желал допускать распространение слухов, порочащих честь его матери. Поэтому разговоры о незаконнорожденности Эдуарда IV быстро затихли, и весь пыл проповедников обратился на его детей.