Ричард Львиное Сердце
Шрифт:
Громадное значение Константинополя в левантской (восточной) торговле довершало распрю, делая его предметом алчности итальянских торговых республик. Понятно, что крестовые походы были направлены против греков столько же, сколько и против мусульман: четвертый из них, дело венецианцев, окончился взятием крестоносцами Византии, всего лет тринадцать спустя после событий нашего романа в 1204 г. Крестоносцы со своей стороны могли считать это дело лишь божеским возмездием за проделки «этих греченков, самого подлого народа в мире»: византийцы вредили им во время крестовых походов чуть ли не больше турок. Уже при первом появлении крестоносцев в Византии. Алексей потребовал, чтобы все их завоевания в Азии становились его ленами. Дело доходило до того, что византийцы и крестоносцы заключали союзы с турками друг против друга.
При всех описанных условиях крестовые походы могли держаться главным образом религиозным порывом. А он, как и всякая лирика, начал быстро остывать. Уже после первого похода, когда на Западе узнали о всех ужасах и неудачах
Прошло столетие после начала крестовых походов. Что же представляла собой к концу 12-го века сама цель, эти святые места? Первый поход кончился, по-видимому, громко: возникло целое Иерусалимское королевство, а подле — графство Триполи, княжество Антиохия и графство Эдесса. Это — всё сирийское прибрежье, до гор Ливанских. Иерусалимским королем стал по заслугам герцог лотарингский Готфрид Бульонский — «святой монах как в вооружении, так и в герцогском уборе», первый тип идеального рыцарства и поэтического романтизма. Когда он умер, в честь его избрали его брата Балдуина, первого политика и ученого среди крестоносцев, который сначала готовился в монахи. Казалось, в Сирии водворялась новая Франция: Иерусалим и Эдесса принадлежали лотарингцам, Триполи — провансальцам в лице графа Раймунда Тулузского. В Иерусалиме лотарингцы скоро вымерли (1131 г.), последний из них отдал свою дочь Мелизинду за Фулька Анжуйского, владельца Средней Франции, а сын этого Фулька стал королем Англии. Так как во Франции феодализм достиг лучших определений, этот Фульк дал своему королевству «ассизы», или законы, сколок с феодальных хартий своего отечества.
Но не прошло и полувека, как настало падение заморского царства христиан. Уже феодализм в самом чистом виде вел к усобицам, к закрепощению и обнищанию народа. Тут впереди боролись между собой: патриарх с вождями, вассалы со своими сюзеренами, германцы с романцами, пуланы с сурианами [134] . Когда остыл фанатизм, пришельцы стали погружаться в восточную изнеженность и добывать средства разбоем, тогда как туземцы представляли собой целый водосток прирожденных пороков Востока. Патриарх открыто беспутничал, рыцари даже мусульманились, а рядом — грабили купеческие караваны мусульман, подрывая торговлю христиан же. А дворы стали притонами всяких козней, особенно благодаря женщинам, которые правили за малолетством государей. К тому же в Иерусалимском королевстве не было точного престолонаследия: иногда являлись выборы, особенно правителей; иногда женщины наследовали, а мужья нет. Оттого последняя из потомства Готфрида — Сивилла и её муж Гюй Люзиньян были государями только по имени: распоряжались туземные олигархии, которые готовы были скорее подчиниться Саладину, чем признать власть какой-нибудь сильной европейской державы.
134
Суриане— туземные христиане восточной церкви. Пуланы — европейцы, католики, рожденные в Палестине.
Всеми этими неурядицами и пользовался ловкий политик Саладин. В 1187 году он нанес христианам невиданное поражение у Хиттина, у Генисаретского озера, где Христос накормил пять тысяч человек. Он отнял у них не только Иерусалим, но и Честной Крест, о котором очевидец говорит: «По нем текла честная кровь Христа; его знамению поклоняются ангелы, и чтят его люди, а дьяволы боятся». Саладин пленил самого короля Гюя, которого, впрочем, выпустил за выкуп, зная его ничтожество. За христианами оставался один Тир, который отстоял мужественно Конрад Монферратский, но и он сдался года через два. Всюду храмы были обращены в мечети, по крепостям поставлены турецкие гарнизоны. Только Гроб Господень Саладин пощадил, предоставив его христианам за известную подать. Весь ислам — и сунниты, и шииты — ликовали и прославляли своего великого героя.
Весть о падении Иерусалима разнеслась на Западе в октябре 1187 года. Услышав её, папа умер через две недели. В ноябре Ричард, граф Пуату, принял крест. В январе 1188 года Филипп Французский и Генрих Английский примирились и тоже приняли крест, а император Фридрих I Барбаросса объявил, что выступает в марте. Генрих стал готовиться за ним, но его задержала распря с сыном. А летом 1189 года он умер. На престол Англии вступил герой третьего похода и нашего романа.
III. Старый лев и Львиное Сердце
Распря
Генрих II был тоже недюжинная личность, а обстоятельства заставили его сыграть видную роль в истории. Помимо всеобщей грубости нравов той поры, в нем кипела южная анжуйская кровь, но она проявлялась более в личных делах. Это был более правитель и труженик на троне, чем рыцарь. Генрих походил на поденщика: коренастая фигура, заскорузлые руки, кривые ноги, бычья шея, глаза навыкате, наливавшиеся кровью в гневе, рыжие, остриженные под гребенку волосы, как щетина, грубый, неприятный голос — вот молодец, довольно верно описанный в нашем романе. Но Юлет забыл прибавить, что Генрих одевался небрежно, ел как попало, был на ногах от зари до зари, всякого расспрашивал, во всё вникал. Он признавал только полезное: болтал и сквернословил за обедней, никогда не исповедовался, зато окружал себя учеными, сам много знал, обладая дивной памятью, и изъяснялся по-латыни, копил деньгу, предпочитал дипломатию и стратегию войне и резне.
Все это черты одного из предвозвестников государя нового времени: правление Генриха важно для внутренних дел Англии. Он поднял нешуточную борьбу с феодализмом и папством. Из смут он вынес убеждение в необходимости восстановить абсолютизм «железных королей», как называли Вильгельма Завоевателя и его потомство. Он заменил воинскую повинность баронов «щитными деньгами», на которые содержал наемников (брабансонов), и отнял у баронов суд: королевские странствующие судьи разбирали дела с помощью двенадцати «присяжных», и на них можно было жаловаться только в королевский же суд при дворе. Шерифы [135] назначались не из баронов, а из законоведов, рассадником которых служил двор. То были важные реформы, которые подготовляли в такой стране, как Англия, Великую хартию свобод, явившуюся при его сыне Джоне в 1215 году. Генрих же вступил в борьбу с зазнавшимся папством: он издал Кларендонские статьи, этот предвестник Реформации, отнимавший у церкви даже самосуд. Когда его бывший сподвижник Фома Бекет [136] , став главой английской церкви, вдруг взялся за роль нашего Никона, он был убит. Генрих не взял в расчет духа времени: ему пришлось испытать свою Каноссу.
135
Шериф— должностное лицо, выполняющее в своем округе определенные административные функции.
136
Бекет Фома(Томас) (1118–1170) — архиепископ кентерберийский с 1162 года, канцлер Англии с 1155 года. Противник политики Генриха II, направленной на подчинение английской церкви светской власти. Убит по приказу короля.
Страна взволновалась; Франция, Шотландия и только что покоренная Ирландия выставили войска. Этим воспользовались собственные дети Генриха. Отец был суров и своеволен с ними, смотрел на них как на орудия своей политики. Он выдвигал своего Вениамина, младшего Джона и загонял Ричарда, любимца своей жены Элеоноры; из-за политических выгод он играл его браком, что вечно мучило, сына и, пожалуй, было причиной его пороков; а про третью невесту Ричарда, сестру Филиппа Французского, Элоизу, ходила даже позорная молва. Вражду детей к отцу раздувала Элеонора, которая мстила мужу за измены и тиранство. Ей помогал прирожденный враг Англии двадцатичетырехлетний французский король Филипп II Август, с которым Ричард подружился так, что, по обычаю той поры, спал с ним в одной постели. Изнеможенный Генрих признал наконец самого противного ему сына наследником, а «мальчишку», как он называл Филиппа, — своим сюзереном. Но тут ему донесли, что восстал и Вениамин. Старик умер, восклицая в бреду: «Срам, срам побежденному королю!»
Нелюбимый сын был другого закала. Это — настоящий Анжуец и рыцарь. По преданию, Анжуйский дом пошел от бретонского лесного разбойника, которому император Карл Лысый дал титул графа анжуйского за изгнание норманнов с берегов Луары. Его потомок, Фульк Черный, — тип Анжуйцев. Он сжег одну красавицу, убрав её в свадебный наряд, мучил своего сына, обобрал и заточил друга, спасшего ему жизнь. Грабитель церквей, Фульк, однако, страшился конца мира: тогда наступил 1000-й год, в который ожидалось светопреставление. Дикими воплями покаяния оглашал он Иерусалим, бродя по улицам в рубище, с веревкой на шее, весь в крови от самобичевания. Но Фульк, а также его дети, были искусными полководцами и политиками: тогда Анжуйцам уже принадлежала одна пятая нынешней Франции, и они посягали на английскую Нормандию. Чтобы обезоружить их, сын Вильгельма Завоевателя — Генрих I выдал свою наследницу, Матильду, за Готфрида Анжуйца, по прозванию Плантагенета. Отсюда бесконечные войны Англии с Францией: сын Готфрида Генрих II, открывший династию Анжуйцев-Плантагенетов в Англии, имел больше земель во Франции, чем на своем острове. От отца и от сына, женатого на наследнице Бретани, он получил Западную Францию, а от жены, герцогини аквитанской, — Южную. Эта герцогиня Элеонора была пылкая, чувственная южанка, да ещё воспитанная в роскоши. Её черты отчасти отразились в её сыновьях Вениамине и Ричарде.