Рифматист
Шрифт:
Джоэл сначала подивился, сколько на улицах людей, а затем вспомнил, что сегодня пятница. В конце рабочей недели Харп-стрит оживала: здесь показывали спектакли и играли концерты. Рабочие в грязных рубашках и штанах прикладывали руки к кепкам, козыряя Мелоди: формой, выдававшей рифматистку, девочка вызывала их безоговорочное уважение. Даже джентльмены с тросточками, облаченные в безупречные костюмы и длинные пальто, а также их леди, сверкающие вечерними платьями, пускай и через раз, но кивали в знак приветствия.
«Интересно, каково это, когда
– Поэтому тебе претит быть рифматисткой? – спросил он, неторопливо шагая в свете уличных фонарей.
– Что, прости? – переспросила Мелоди.
– Тебе претит слава рифматистов? – уточнил Джоэл. – То, как все смотрят на тебя? То, как относятся? Поэтому тебе не нравится быть рифматисткой?
– Отчасти да. Они как будто… все чего-то от меня ждут! И ведь многие всерьез возлагают какие-то надежды! Рифматистам, в отличие от обыкновенных студентов, оступаться нельзя: мы у всех на виду. Нам словно дают понять, что у нас нет права на ошибку. Кроме того, в рифматисты посвящают, только когда появляются свободные места. Один из нас прежде должен умереть. Рифматистов не может быть больше определенного числа. А что, если я стану никудышной рифматисткой? Получается, в наших рядах образуется брешь!
Они прошли под пружинным монорельсом. Джоэл оглянулся через правое плечо и увидел, как на станции Армедиус заводят поезд. Мелоди же шагала, сцепив руки и глядя перед собой.
– Это так на меня давит! – воскликнула она. – Я плохая рифматистка, и в то же время меня ведь избрал сам Мастер! А это, в свою очередь, подразумевает, что у меня есть способности! И все думают: раз я не справляюсь, значит плохо над собой работаю. Со всех сторон я постоянно слышу в свой адрес только критику!
– Н-да… – отозвался Джоэл. – Неприятно.
– Ага.
Он не знал, что и добавить. Неудивительно, что Мелоди так остро на все реагирует и чуть что обижается!
Некоторое время они шли молча. Между тем Джоэл подметил, что отнюдь не все прохожие взирают на Мелоди с почтением. Были и такие, кто прямо-таки зыркал на нее из-под козырька и что-то с неодобрением бормотал своему спутнику. Джоэлу и в голову прийти не могло, что зависть обыкновенных студентов к рифматистам может распространиться за стены академии и даже перерастать в глухую враждебность.
Спустя некоторое время они добрались до кафедрального собора в центре Джеймстауна. Это было величественное здание с широкими металлическими воротами и часами, чьи вращающиеся шестерни отсчитывали бесконечное течение времени. Крышу и карнизы украшали заводные статуи и гаргульи. Порой они вращали головами и взмахивали крылами.
Джоэл невольно замер. Архитектурное великолепие на фоне темнеющего неба завораживало.
– Ты не ответил на мой вопрос, – заметила Мелоди. – Почему ты так отчаянно стремишься стать рифматистом?
– Может, потому, что я упустил свой
– У тебя были точно такие же шансы, как и у всех остальных, – возразила Мелоди. – Обряд инициации и все прочее…
– Не совсем так, – сказал Джоэл, отворачиваясь. – Мой обряд проходил в декабре.
– Как это? – опешила девочка.
Джоэл тем временем двинулся дальше. Она догнала его, забежала вперед и попятилась, допрашивая его на ходу.
– Но ведь обряд инициации проходит в июле!
– Если только ты его не проворонил, – отозвался Джоэл.
– Как ты умудрился пропустить обряд?
– Ну… Из-за непредвиденных обстоятельств.
– Но ведь к декабрю составляются окончательные ежегодные списки новоиспеченных рифматистов!
– Да, я в курсе…
Озадаченная Мелоди развернулась и пошла с Джоэлом в ногу.
– Как это было?.. – вдруг спросила она. – Я имею в виду твой обряд инициации.
– Это же вроде табу?
– Так и есть. Но говорить-то буду не я, а ты.
– На самом деле рассказывать особенно не о чем, – отозвался Джоэл. – Одним декабрьским воскресеньем мы с матерью отправились в собор, где преподобный Стюарт окропил меня святой водой, помазал лоб елеем, а затем оставил меня молиться перед алтарем на пятнадцать минут. Ну а после мы вернулись домой.
– То есть ты так и не переступил порог палат инициации?
– Преподобный Стюарт сказал, что в этом нет необходимости.
Мелоди нахмурилась, но продолжать допрос не стала. Вскоре они очутились в торговом квартале. И хотя располагался этот маленький район на значительном удалении от Армедиуса, каким-то образом он все же процветал. По обе стороны улицы высились кирпичные здания с тентовыми маркизами и деревянными вывесками, раскачивающимися на ветру.
– Что-то я погорячилась, когда решила, что джемпер мне не пригодится, – поежилась Мелоди. – Тут у вас даже летом бывает прохладно!
– Неужто ты замерзла? – спросил Джоэл. – Ах да!.. Ты же из Флоридии!
– Здесь, на севере, жуткая холодрыга!
– В Новой Британнии еще тепло, – улыбнулся Джоэл. – А вот в Мэйнфорде!.. Вот там колотун!
– Что тут, что там! Зуботряска!.. – отозвалась Мелоди. – Я все больше склоняюсь к мнению, что вы, северяне, даже и не ведаете, каково это, когда по-настоящему тепло! Вы просто-напросто никогда не испытывали ничего подобного! За тепло вы принимаете то, что не слишком холодно!
– Разве не ты предложила отправиться за мороженым? – спросил Джоэл, забавляясь рассуждениями Мелоди.
– Так в кафе-мороженом будет тепло! – сказала она. – Или нет… В общем, я очень надеюсь, что там будет тепло! Кроме того, полагаю, никому не надо рассказывать, что мороженое – добровольное приятие холода, которое в конечном итоге оправдывает себя и дарит наслаждение. Это как с добродетелью. За добродетель – воздаяние! Однако прежде надо изведать страдания.
– Мороженое как метафора религиозного воздаяния? – спросил Джоэл. – Сильно!..