Рифматист
Шрифт:
Незадолго до того, как первые европейские поселенцы высадились на американские острова, в мировой истории наступил темный период. Авторитет идеальной геометрической фигуры в умах людей был подорван. Оказалось, что наша планета является отнюдь не кругом, а имеет форму неправильного шара. Затем выяснилось, что все планеты движутся по эллиптическим орбитам, и это вызвало еще больше подозрений насчет священности круга.
Однако вскоре была открыта наука, которую назвали рифматикой, и все изменилось в корне.
В рифматике над всем доминирует
Ирония судьбы заключается в том, что открытию божественной науки поспособствовал рукотворный предмет – плод человеческой изобретательности. Если бы у его величества не оказалось за пазухой новомодных карманных часов мастера Фройдленда, вполне вероятно, он стал бы жертвой диких меллингов, а рифматику так никогда бы и не открыли».
На этом глава заканчивалась. Джоэл сидел в полном одиночестве, откинувшись на стену. Тонкие солнечные лучи проникали через квадратные окна над его головой и медленно плыли по полу пыльной мастерской.
На эту главу Джоэл наткнулся, листая один из древних томиков, найденных в библиотеке отца. Судя по всему, это было одно из первых изданий, представляющее коллекционную ценность и стоившее немалых денег. Содержание же книги основывалось на воспоминаниях некоего господина Адама Мэйкингса – личного астронома и ученого короля Грегори Третьего, который считался основателем рифматики. Мэйкингсу приписывали открытие и изложение принципов начертания двухточечных, четырехточечных и шеститочечных рифматических заградительных окружностей.
«И почему мать не распродала отцовские книги, чтобы расплатиться с долгами? – задумался Джоэл. – Вероятно, об их ценности она даже не догадывалась…»
В книге выдвигались различные теории Мэйкингса о существовании прочих рифматических фигур, однако ни одна из предложенных идей не подводила к каким-либо определенным выводам. Тем не менее в заключительной части книги Джоэл нашел для себя кое-что весьма любопытное.
«Если бы у его величества не оказалось за пазухой новомодных карманных часов мастера Фройдленда, вполне вероятно, он стал бы жертвой диких меллингов, а рифматику так никогда бы и не открыли…»
Джоэл нахмурился, перевернул страницу и принялся за следующую главу, однако больше никаких упоминаний о карманных часах так и не нашел.
Как король Грегори открыл рифматику, история умалчивала. Официальная версия церкви гласила, что монарху случилось видение. На иконах король зачастую изображался молящимся на коленях в круглом пятне света, напоминавшем шеститочечную заградительную окружность. На форзаце книги имелась репродукция подобной иконы, однако здесь пятно света застыло сияющим диском в воздухе пред ликом монарха.
Какое отношение имели ко всему этому карманные часы, оставалось только догадываться.
–
Несколько мгновений спустя в дверной проем мастерской заглянула Мелоди. Она была одета, как и подобает студентке-рифматистке, в блузку и юбку. Плечо оттягивала сумка для учебников.
– Ты все еще здесь торчишь? – требовательно спросила она.
– Тут работы непочатый край…
– Да тут же ничегошеньки не видно – такой мрак! – перебила Мелоди, приближаясь к Джоэлу. – А еще это место навевает грусть.
– Не знаю… – отозвался Джоэл, окидывая мастерскую взглядом. – Я бы сказал, оно меня успокаивает.
– Как бы там ни было, тебе нужен перерыв. Идем!..
– Но…
– Никаких «но»! – Мелоди схватила его за руку, увлекая за собой.
Джоэл послушно поднялся на ноги.
Завтра, в четверг четвертого июля, состоится очередная церемония посвящения в рифматисты. Интересно, позволят ему поучаствовать? Вестей от викария по-прежнему не было.
Молчал и щелкопер. Почти все газетчики сошлись во мнении, что наступившее затишье – результат трудов инспектора Хардинга, который ввел на территории Армедиуса комендантский час. Признали это и самые упрямые из родителей. Один за другим студенты-рифматисты возвращались под протекцию академии.
Джоэл всеобщего облегчения не разделял. Казалось, будто все они под ножом гильотины.
– Давай, идем! – воскликнула Мелоди, буксируя Джоэла из подвального мрака навстречу полуденному свету. – Будешь вести подобный образ жизни, точно скукожишься, как какой-нибудь профессор! Помяни мое слово!
Джоэл потянулся и растер затекшую шею. Очутиться на улице было и в самом деле приятно.
– Прогуляемся до канцелярии, – скомандовала Мелоди. – Проверим, вдруг есть новости от викария.
Джоэл равнодушно пожал плечами, и они двинулись в путь. Деньки становились все жарче. С океана уже вовсю дули муссоны, и Новую Британнию накрыло волной повышенной влажности.
«Как же хорошо выбраться на жару, проведя утро в подвальной мастерской!» – подумал Джоэл.
Когда они шли мимо корпуса гуманитарных наук, взгляд Джоэла задержался на бригаде рабочих, оттиравших от стены гневное послание: «Убирайтесь обратно на Небраск!». Надпись появилась пару дней назад под покровом ночи. Инспектор Хардинг чуть не лопнул от ярости, когда узнал, что кто-то сумел обвести вокруг пальца его патрульных.
«Не удивлюсь, если это дело рук одного из студентов», – подумал Джоэл, размышляя о постоянных прениях между рифматистами и нерифматистами Армедиуса.
– Ты слышал про Вирджинию и Фаддиуса? – заметив гневное послание, поинтересовалась Мелоди.
– Про кого?
– Это рифматисты, на год старше нас с тобой. Пошли вчера прогуляться после церковной службы и наткнулись на каких-то хулиганов. Те начали кидаться в них бутылками, а затем всей толпой бросились за ними вдогонку. Когда услышала – ушам своим не поверила!