Рики Макарони и Старая Гвардия

akchisko_san1

Организовав таким образом старост, на пару дней он с чистой совестью погрузился в изучение будущего учебника профессора Стебль. Он и без того отвлекся от этого в последнее время, просто рисовал с натуры, и потому ему теперь остались только те иллюстрации, где требовались схемы.

Вторую половину среды Рики провел в теплице, в компании Дика и гербологички. Непостижимым образом – скорее всего, благодаря тому, что профессор применила магию – они разместились втроем за небольшим столиком, и каждый был занят своим делом.

Временами Рики

поднимал голову. Он не знал, как сам выглядит со стороны, когда рисует, но вот Дику, казалось, его занятие не доставляет удовольствия. Равенкловец мог несколько минут просидеть неподвижно, в задумчивости. А после принимался яростно строчить, и его лицо выражало напряженную сосредоточенность. И действительно, Дик не замечал ничего вокруг, составляя разительный контраст с безмятежной на первый взгляд преподавательницей. Но Рики чувствовал, что ее внимание рассеяно: подобно пауку, она широко разбросала сеть своей наблюдательности, прислушиваясь не только к тепличным звукам, но и к тому, что снаружи. При этом она добросовестно вчитывалась в каждый реферат, так что можно было ожидать, что до работ Рики и Дика она сегодня не доберется.

У самого Рики работа сразу задалась, во многом благодаря тому, что он подготовился. Но, тем не менее, Дик закончил первым и протянул пергамент, словно для проверки.

— Вот мое последнее стихотворение, профессор Стебль. Про дьявольские силки, — сказал Дик.

Профессор пробежала глазами по строчкам дважды, одобрительно кивая.

— Прекрасно, Дейвис, — сказала она. – Макарони, не желаете ознакомиться?

— Конечно, — с жаром произнес Рики и взглядом спросил разрешения у Дика.

— Бери, — сказал тот.

Во тьме они сильны. И тот,

Кто остается в тени

Из жизни, может быть, уйдет,

Не выдержав сраженья.

Удушье ночи. Стебель толст,

Змею напоминает.

Для хватки сильной создан пост

Где сети расставляют.

Но только свет рассеет мрак,

Спешат силки укрыться.

Им дом – подвал или чердак,

Что для других – темница.

— Точно. Мне приходилось сражаться с ними – в Италии, — не удержался от хвастовства Рики, изображая солидного и бывалого колдуна. – Очень точные сравнения.

Дик, казалось, собирался еще что-то сказать, но профессор не замечала этого.

— Что тебе нужно, Дик? – решился спросить Рики, не будучи уверен, что его поблагодарят за это. Иногда нерешительность равенкловца исчезала; но, как и сейчас, возвращалась в самые неожиданные моменты.

— Да, Ричард? – обернулась к нему профессор.

— Я хотел бы, чтобы мои стихи были посвящены Доре Нотт. Это возможно? – спросил Дик, отчаянно краснея.

— О. Ну конечно же. В эпилоге я буду писать благодарности, и непременно упомяну об этом, — пообещала гербологичка.

— Прекрасная идея увековечить любовь, — похвалил Рики за пределами теплицы. – Этот учебник будут читать многие поколения волшебников, так что Дора обязательно узнает – хоть так.

— А может,

не надо было этого делать? – засомневался Дик. – Стихи не очень хорошо получились, и могут ей не понравиться.

— Как в твоей голове могут одновременно появляться умные мысли и такой вздор? – поинтересовался Рики.

Но он не раз уже убеждался, насколько бесполезно пытаться объяснить некоторые вещи при помощи слов. Однако, у него не было другого инструмента, когда в четверг после обеда старосты и Ральф Джордан собрались в штабе. Рики с некоторым удовлетворением отметил, что пришли все, хотя и не ждал ничего другого.

Когда все расселись, воцарилась почтительная тишина. На него глядели с подозрительным интересом, когда он поднялся со своего места во главе стола. Все, как он и рассчитывал.

— Я собрал вас, дамы и господа, сегодня по одной простой причине, — заговорил Рики. – Все, что происходило здесь с начала этого года, основательно действовало мне на нервы.

— Здесь? – переспросила Марго.

— Я не имею в виду это помещение. Я говорю о наших отношениях между собой, — уточнил Рики. – Многие из здесь сидящих – мои друзья, и меня задевает, когда вы забываете о единстве ради своих колледжей. Не говоря уже о том, что значок старост становится важнее нашей дружбы.

— Ну, знаешь! Для старосты главное – справляться с его обязанностями, — возразил Эдгар.

— Если бы вы справлялись, я бы не высовывался, — чуть повысил голос Рики. – Но, насколько мне известно, у вас получалось черт знает что. так ведь? – он обвел взглядом присутствующих и продолжил прежде, чем ему успели возразить. – Поэтому я взял на себя смелость и разработал некоторые рекомендации.

— Ты думаешь, что можешь учить старост?! – Мелани словно приглашала других полюбоваться, какую неслыханную наглость им довелось наблюдать.

— Думаю, что могу, — ответил ей Рики. – И я сейчас поделюсь с вами моими соображениями. Вы не возражаете?

— Давай, — сказала Селена.

В глубине души Рики всегда знал, что она – самая замечательная девушка на свете.

— Во–первых – конфликты между студентами разных колледжей должен разрешать тот староста, который никак в нем не заинтересован. По–моему, очень хорошо, — похвалил сам себя Рики. – Что скажете?

— И я должна буду позволить вам решать за меня?… – удивилась Мелани. – Как ты можешь серьезно предлагать мне такое?

— Думаю, тебе трудно будет не вмешиваться, — с сарказмом произнес Артур, глубокомысленно кивая.

— Я считаю, нам стоит попробовать, — согласился Эдгар.

— Рики, что с тобой такое? – спросил Дик. – Откуда вдруг такая официальность?

— Я устал быть громоотводом во всех случаях, когда вы не можете поделить рисунки на стенах в туалете, — ответил Рики. Пусть подумают!..

— Будем голосовать? – спросила Марго.

— Зачем? И так понятно, я в меньшинстве, — смиренно вздохнула Мелани, давая понять, что готова досмотреть спектакль до конца.